Эльфийская сага. Изгнанник
Шрифт:
— Учителя? — В первый миг командор не понял, но через секунду рассмеялся — Габриэл не изменил приверженности Трем Законам и остался истинным шерлом Его Величества даже будучи в изгнании. — Да, я его друг.
Эридан, смущенный внезапным смехом, развернулся и хотел уходить в разгорающееся утро, но Сирилл окликнул:
— Постой. Так ты его ученик?
Тот огрызнулся:
— Был. До того, как он предал нас, бросив на растерзание этим…
Но во время прикусил язык, заметив на лице командора странную тень печали.
— Твое сердце возликует, если я скажу, что все это принесло ему лишь страдания и горе?
Юноша непонимающе захлопал
— А, неважно, — надсадно выдохнул Сирилл и уткнулся в какие-то схемы и чертежи.
Наступила неловкая пауза.
— Мы думали, между темными не бывает дружбы, — пожал плечом светлый юнец; уходить он передумал.
И войдя, пригрелся у переносного очага, обливавшего каменные стены золотыми и гранатовыми пятнами. На тлеющих углях лежали подогревались пшеничные лепешки, рядом на столике лежало холодное мясо и мягкий сыр.
— Голоден? — Поинтересовался Сирилл. — Ешь.
Эридан откусил от хрустящей лепешки и спросил:
— Что это?
Подробная карта города предков, — темный не поднял головы. — Город разделен на четыре равных квадрата. Северный аллион. Южный. Западный и Восточный. В центре Королевская Площадь и Золотой Дворец. Есть здесь Зимняя и Летняя Резиденции Лагоринора, а еще четыре величественных Дворца. Скорее всего, они принадлежали четырем братьям — Повелителям Стихий. Гелиополь очень стар. Улицы захламлены. Большинство башен и крепостей разрушены. Продолжительной осады он не выдержит. Внешние стены рассыпаются на глазах. Внутренние — прочнее, но и их надолго не хватит. — Сирилл выложил поверх первого чертежа еще один, больше похожий на набросок. — Что меня радует, так это крайне разветвленная сеть подземелий. Мои бойцы обследовали только треть, но даже этого достаточно, чтобы понять, наши славные предки очень часто ими пользовались. — Командор ткнул пальцем в черный узор. — Возможно, это сыграет нам на руку. Как только начнется атака, всех мирных спустим под землю, вот сюда, в районе Башни Тысячи Лун.
Юнец поглядел на схему подземных штолен и прошептал:
— Вас правда прислал Габриэл?
— Лорд главнокомандующий просил вызволить вас и удерживать город до победы.
Эридан всхлипнул и прикрыл глаза. Воспоминание об Учителе полоснуло его сердце лезвием бритвы.
— Почему?
Сирилл поднял голову:
— Что почему?
— Почему он так поступил?
Командор замялся:
— Спросишь у него сам. Когда он вернется.
Эридан распахнул глаза. Тлеющие угли бросали на потолок его длинную, густую тень.
— А он может не вернуться?
Друг Габриэла отрывисто пожал плечами, в черном хвосте отлились алые сполохи, по шевронам, нашитым на узкие рукава, легли полосы света. Заметив на лице мальчишки испуг, он попросил:
— Назови имя.
— Эридан, — буркнул тот.
— А твоего друга?
— Лекс.
— Он маг? — Темный эльф подпер подбородок.
— Он был ученик мага. — Эридан открыл глаза и судорожно вздохнул. — Управлять огнем — это все, чему его успели обучить.
— Как он сейчас?
— В лазарете на вашем корабле. Запретная магия забрала его силы. Жизнь едва в нем теплится, — грустно молвил Эридан. Серебристые локоны вовремя скрыли побежавшие слезы.
Сирилл хмыкнул:
— Вы практикуете магию первых эльфийских королей? В Эр-Морвэне она строжайше запрещена. Нам не позволены даже руны.
Эридан удивленно раскрыл рот.
— Король Дагоберт Четвертый Пепельный запретил их в Эпоху Алого Восхода. Хочешь
Тот кивнул.
— Однажды, возвращаясь из Сиварского королевства, Его Величество заночевал в Дэлея Арор, где столкнулся со старой вещуньей из Черноземья. Она предложила разложить руны за один золотой пейс. Дагоберт не был суеверным правителем, наш народ вообще не суеверен, — вставил он пояснение, — и согласился. Она предсказала ему скорую гибель от руки темного эльфа из самых низов. Король, конечно, не поверил, обвинив ведьму и ее ремесло — обманом, призванным дурачить умы. По возвращении в столицу, он сразу же запретил руны. Однако, через три года ему пришлось признать правоту вещуньи.
В восточной провинции Эдель'Митто вспыхнуло восстание рудокопов. Не желая нагнетать обстановку, а на тот момент мы вели две войны: с гномами Аскья Ладо за Кремниевые Шахты и с феррцами за возможность выхода к Великому Караванному Пути с юга, Дагоберт отправился туда лично. Он хотел усмирить восставших не мечом, а словом. Не вышло. Один из рудокопов нанес ему смертельную рану. Король прожил еще несколько недель и умер. Он, э… — командор осторожно пояснил: — был дедом нынешнего короля.
При упоминании о Брегоне — Эридана передернуло. Перед глазами мальчишки тот час встали закопченные своды пыточных камер в багровых пятнах, в лицо ударила раскаленная струя жара подземных печей, по хребту скользнул холодок металлических щипцов, применяемых во время истязаний, запястья и лодыжки свело кольцами кандалов.
— Тебе дурно? — Эридан так побледнел, что Сирилл забеспокоился.
Юнец замотал головой.
— Нет.
Занавесь из немерского бархата колыхнулась и в покои вошел высокий стройный эльф. Его вытянутое лицо перетягивала серебристая повязка, скрывая один глаз. На мгновенье он напомнил Эридану лорда Остина. Та же степенная удаль и манеры, красивая подтянутая фигура и спокойный, глубокий голос.
— Шерл Сирилл, — обратился вошедший.
— Командор Дминар?
Эридан не сводил зеленых глаз с двух темных сородичей из благородных родов. Они были родичами Габриэла, но отчего-то, казались, совсем на него не похожи. Юноша поймал себя на мысли, что в золоте дня Учителя вообще было не отличить от дитя Рассвета. Если бы не его волосы цвета вороного крыла.
— Вам стоит взглянуть, — Дминар быстро вышел.
Друг Габриэла выскочил из-за стола, бросая на ходу:
— Идешь?
… Сирилл взбежал по узенькой крепостной лестнице и остановился у парапета. Эридан поспешил за ними, стараясь не обращать внимания на гвалт и лязг, гулявший по переполненному гарнизону. Наверху их дожидался еще один темный эльф. Сирилл обратился к нему «командор Бесмер».
— Вон, — Бесмер махнул рукой за стену, в сторону горизонта. — Около трехсот-трехсот пятидесяти миль на восток.
Эридан застыл у зубца и прищурил глаза — в полутьме разгоравшегося утра его зоркость сильно уступала темным сородичам. Но все же кое-что он рассмотрел. К северу лежали густые туманы; воздух там был холоден, зима сурова, а вечно печальное небо сыпало дождем и снегами. На юг тянулись нагорья в сосновом бору, дальше расстилались пологие склоны в сплошном ковре душистых трав, переходящие в подножия Великих Горных Хребтов. От подножия Восточной Стены простиралось огромное маковое поле.
А на горизонте переливалось оранжевое облако, объятое сполохами и пыльными смерчами. Присмотревшись, юнец понял — оно, подсвеченное летними лучами, стелилось по земле в подобии движения.