Эльфийская сага. Изгнанник
Шрифт:
От разъяренного шерла не спасали щиты, а мечи рассыпались осколками железа и драгоценных камней. Как щепки, отхваченные топором от ствола при рубке древа, разлетелись солдаты Его Величества по сторонам, а в центре неприступным исполином оставался стоять Габриэл с окровавленным клинком в крепкой руке. Снова и снова оставался стоять. ОН казался непобедим.
— Еще! — Ревел Брегон, не веря глазам. — Еще цепей! Еще гвардейцев!
Какими бы сильными и великими воинами не слыли шерлы — выстоять против сотни сородичей не могли даже они. А Габриэл выстоял. Выстоял против первой сотни. Выстоял
— Этого не может быть, — шептал новоиспеченный король, — это никому не под силу, никому.
Минуло четверть часа. Факел погас и цедил вонючим дымом. Пол сплошным ковром застилали тела. Они лежали друг на друге в два, три яруса и высокий свет сполохами играл в оброненных щитах, переломанных клинках, метался по изъеденным щербинами роскошным доспехам. Эльфийская кровь залила стены и потолок. Кое-где стонали живые, кто-то пытался выползти из-под товарища и лязгал металлом, другие лежали молча.
Габриэла прижали к стене. Опираясь на клинок, он тяжело дышал. Кровавый пот катился со лба, распавшиеся черные волосы облепили бледное измученное лицо, но в черных глазах по-прежнему пылал неустрашимый огонь битвы. Он и не думал сдаваться.
— Взять его! Взять! — Топал король.
В третью заметно поредевшую волну стражей влилась свежая королевская рать и битва разгорелась с новой силой. Упреждая атаку противника, Габриэл выхватил щит из руки ближайшего поверженного и, легко вскочив с колен, сошелся с атакующими. Срубил голову справа, распорол брюхо щитом кому-то впереди, замахнулся и отсек ногу тому, кто слева. Густая темная кровь брызнула в рот и глаза. Молодой воин поморщился — сплевывать не было времени. Благородный Эттэль порхал и опадал безжалостной молнией незамутненного света.
И все же его одолела усталость. Ноги Габриэла разъезжались на плитах, залитых кровью; он спотыкался о тела. Рука, сжимавшая рукоять, слабела. Зоркие глаза пропускали легкие, но болезненные уколы из не подсвеченных углов.
Новый отвлекающий маневр загнал благородного воина в тупик. Воспользовавшись его секундной слабостью, гвардейцы накатили приливом. Хищно лязгнули цепи, и Габриэл лишился клинка. Замах — и в сторону полетел щит. Новый удар опрокинул его на колени, потом на грудь. Он еще пытался сопротивляться — скинул троих, и, выхватив из-за пояса кинжал из подгорной стали, сокрушил ближайших к нему, но… как бы ни был силен и отважен шерл, против судьбы, предначертанной звездами, не устоять даже долгоживущему эльфу.
Страшный удар в спину вырвал из груди парня хриплый крик. Он потерял равновесие и рухнул лицом в мертвые тела. Ледяные доспехи ожгли щеки и лоб, кровь ворвалась в нос и залепила глаза. Гвардейцы навалились на него, уперев колени в поясницу и шею и, хлестко заломив руки за спину, обмотали запястья цепями. Неравный бой был окончен.
Рывком поставив его на колени, они расступились и припали в смирении и трепете пред величием того, кто неспешно спускался по лестнице, полязгивая наколенниками и поблескивая платиной на челе.
— Думаешь, ты непобедим, потому что тебе нечего терять? Думаешь, ты мудрее, потому что познал утрату? Думаешь, ты жертва, потому что тебя предали? А что скажешь, если твоя сестра и племянники
— Не смей их трогать, — прошипел Габриэл и сплюнул кровью. — Они здесь не при чем. Это только наше дело… Ваше Величество.
Он глянул на короля исподлобья — снизу вверх, и скованные за спиной руки напряглись. Сколько превосходства, сколько торжества и удовольствия сейчас умещалось на поганой Брегоновой роже, слепленной из мягкого желтоватого воска. Лучшего воина королевства, главного претендента на трон и любимца своего отца он лишил всего и поставил на колени.
«Это ли не моя победа», открыто усмехался король, «это ли не мой триумф?»
Габриэл опустил голову и слипшиеся от чужой крови волосы, осыпавшись с плеч, полностью скрыли его лицо. Он тяжело дышал и покачивался, стоять на коленях было тяжело, а Брегон расхаживая рядом, все говорил и говорил: о новой власти, стальном кулаке для королевства и необходимости покарать предателей и заговорщиков.
Он не слушал. Сильная боль в правом боку растекалась по телу холодными волнообразными судорогами. В запале битвы, он даже не ощутил удара клинка, а теперь понял — его ранили и под шелковой рубахой, прилипшей к разгоряченному телу, уже во всю струилась горячая эльфийская кровь. Вот почему он неожиданно стал терять силы, вот почему допустил ошибку и не смог отразить последнюю, самую мощную атаку.
— … на площади состоится наказание, — захлебываясь от удовольствия ревел Брегон, — показательное наказание. Его запомнят надолго.
Габриэл сел, подергал локтями — запястья совсем занемели — и усмехнулся. Ну, ну, очередная публичная казнь, а чего еще ждать от Его Величества, не заложения же фундамента под Дом Мудрости или уравнения жителей низших кварталов в правах с великими и благородными родами.
— Теобальд тобой бы гордился, — язвительно усмехнулся он, снова сплюнув кровь, натекшую в рот.
Брегон молниеносно сменил линию движения и в мгновенье ока обхватил голову связанного воина.
— Как ты смеешь упоминать о моем отце? — Прошипел он. — Ты! Тот, кто готовил заговор против его единственного сына. А знаешь, я даже этому рад. Ты открыл мне глаза на несовершенство работы тайной службы и необходимость ужесточения режима. Сколько еще заговорщиков и предателей обитает в таких же злачных подвалах и закоулках нижних кварталов невозможно вообразить! Я прав, лорд Гелеган?
Герцог вступил в полосу света, ослепив еще более роскошным облечением, нежели королевский наряд, и чинно склонился, рассыпая на плечах седые волосы с вплетенными в них бриллиантовыми нитями:
— Совершенно верно, Ваше Величество.
Оказалось, гнусный интриган все это время был здесь, наблюдал за битвой, но держался в тени и не высовывался, по крайней мере, до пленения Габриэла, потому как не без оснований полагал, заметь его молодой шерл — не сносить ему седой головы.
Брегон схватил бывшего маршала за волосы, рывком поднял голову и заглянул в мутнеющие глаза — Габриэл терял много крови и мир для него начинал расплываться.
— Знаешь, что тебя сгубило, друг мой? Милосердие…