Эльфийский бык 2
Шрифт:
Вчера, у реки.
И позже, ночью, когда они возвращались по улочке и говорили. Просто вот говорили… о последней постановке в Императорском театре, сойдясь на том, что прима, конечно, хороша, но все же в её возрасте стоит отказаться от ролей юных девиц… о книгах и кино.
И Софью даже пригласили в кино.
В какое-нибудь.
Потом.
Когда все закончится. А она взяла и согласилась, и даже обрадовалась, потому что в жизни её никто и никогда — подруги не в счет — на кино не приглашал. В свите
И гуляли они до полуночи и даже позже.
Нет, князь окрестности сканировал, да и Софья тоже, но… от этого прогулка не стала менее чудесной.
— Даньку дождаться надо. Все же лучше бы ей у нас ночевать, — сказала Софья Никитична. — Конечно, Весняна в своем праве, но… той женщине я не верю.
— Понимаю. Тогда предлагаю дождаться…
— А ничего, что мы не спешим? Сидим вот и ничего не делаем?
— Мы делаем, Софьюшка… очень даже делаем… и вчера за нами наблюдали.
— Да? Я не заметила?
— Вели к реке, потом от нее. Кстати, на дом поставили пяток сторожков, что само по себе любопытно. А еще вчера наши медицинские карты были взяты, как полагаю, в работу… кстати, не просто скачали, а в центр явилась весьма милая девушка, которая долго беседовала с администрацией о нашем здоровье. Представилась троюродной племянницей.
— Какая наглость!
— Удивительная, — согласился князь. — И это говорит, что работают они давно.
— Почему?
— Потому что любой человек, который начинает незаконную деятельность, осознавая её незаконность, проявляет большую осторожность. Но постепенно, если деятельность эту не пресекают, он преисполняется уверенности в собственном уме и хитрости. И чем дальше, тем больше этой вот уверенности. Они явно полагают себя не просто умными, но самыми умными и непогрешимыми.
— Но мы…
— Мы будем ждать, когда они предпримут следующий шаг… к слову, я бы все-таки рекомендовал тебе уехать.
— Еще чего.
— Это может быть опасно…
— Для кого? — уточнила Софья Никитична.
— Действительно… тогда хотя бы попрошу оставить пару живых свидетелей для допроса.
— Обязательно живых?
Князь подумал и ответил:
— Таких, чтобы способны были показания давать. Кстати, у тебя есть шляпка? Как насчет присмотреть новую? Или, скажем, тапочки…
— На рынок?
— Да.
— А в лес?
— Сперва на рынок, потом в лес… — князь доел омлет. — Кстати, ты оладушки любишь?
— Печь или есть? Есть — да, а вот печь у меня не очень… у меня вообще к кулинарии огромный антиталант…
Князь рассмеялся.
— Есть. Печь я и сам умею. Надо будет только тесто поставить.
— Вот-вот, и с тестом тоже…
— А я привык, когда один остался. Прислугу рассчитал. Дом… почти закрыл, мне много не надо. Готовить научился,
— Вы… ты… очень её любил?
— Нам было восемнадцать. У меня — первый бал. На ней воздушное платье. И драгоценная тиара матушки. А еще серьги. Одну она потеряла и очень расстроилась. До слез.
У Софьи Никитичны первого бала не было. И второго. И… наверное, странно завидовать мертвой женщине, но и обманывать себя не стоит.
Она завидовала.
— Я её и нашел за колонной. Я тогда был мелким и некрасивым.
— Быть того не может!
— Тощим. С тонкой шеей и большой головой. Мама говорила, что это признак большого ума.
— Оказалась права.
— Льстишь?
— Если и так, то самую малость. Ты нашел сережку?
— Нет. К сожалению… но мы разговорились. И совместные поиски настолько объединили, что я осмелился пригласить её на прогулку. А она взяла и согласилась. Спустя полгода я сделал предложение. помолвка затянулась еще на два, потому что мама невесту не одобрила. И очень надеялась, что я передумаю.
Зря.
Если Софья Никитична и успела что-то понять про князя, так это то, что не в его характере отступать.
— В конце концов, мама сдалась. Мы поженились… и прожили двадцать семь лет. Не скажу, что прям душа в душу. И ссоры случались, и обиды… и всякое вовсе.
— Извини, — тихо сказала Софья Никитична. — Мне не стоило напоминать.
— За пару лет до нее ушла матушка. И тогда еще я подумал, что все слишком хрупко, неопределенно… а потом вот. Я вдруг остался один. Нет, сыновья-то есть. И навещают вон…
— Изредка, — Софья Никитична подавила вздох. — Так-то у них своя жизнь, в которую нам лезть несподручно…
— Именно. После смерти жены я вдруг понял, что никогда-то до этого за всю свою жизнь я не был один. Это пугало. Сводило с ума… чтобы не сойти, я с головой ушел в службу. Вот и получилось, что получилось.
— Почему ты не женился снова?
Сколько ему было, когда погибла жена? Хотя… какая разница. Он и ныне жених завидный. Пожелай, очередь из девиц выстроится… точнее, может, не из самих, но родня оных девиц случая не упустит. Хотя, конечно, князь и сам хорош.
Все ж у магов возраст иначе считают.
И главное, не понять, почему Софья Никитична об этом всем думает, кофий потягивая?
— Не знаю, — Чесменов ответил не сразу. — Сперва… пытался как-то свыкнуться, что ли? Это сложно… потом дела. Одни, другие… потом… я изначально не создан для светской жизни. И времени на нее особо нет. Не было. Так что… как-то вот…
Он принял кружку из-под кофе.
И посуду помыл.
И дождался, когда Софья Никитична переоденется. Бирюзовые шаровары отлично смотрелись с длинной легкой рубахой из ярко-желтого шелка.