Эльфийский бык
Шрифт:
— А это вообще кто? — шепотом поинтересовался Бер.
— А это у вас кто? — господин с сигарой указал на Бера с Иваном.
— Это? А… это… молодые специалисты, — Петрович явно воспрянул духом. — Маги! Из Университета… из самой столицы… прибыли. Помощь оказывать.
— Маги? — а вот это господину не понравилось.
Определенно.
Он пальцами щелкнул, создав сканирующее заклятье. Впрочем, какое-то на диво кривое. Иван щит поднял, прикрывая и себя, и Бера.
Хотя… с этим Волотов и сам бы справился.
Заклятье о щит ударилось и соскользнула,
— Маги… — иным тоном повторил господин. — Из столицы… надо же… вот смотрю я на тебя, Петрович, и диву даюсь. Взрослый вроде человек… даже не так, вон, в возрасте солидном, а врешь, как старшеклассник. Да какие они маги?!
— Чего? — в голосе Бера послышалось удивление.
— Еще и из столицы… ты только погляди!
Петрович поглядел.
Иван тоже. На Бера.
А тот на Ивана.
— А что не так-то? — поинтересовался Волотов.
— Два оборванца. Штаны вон замусоленные… как с бомжа сняли. Майки драные… ушастый вон вообще больной с виду…
— Это аллергия.
— Почесуха у него! — подал голос Охрюнин. — Сам сказал. Небось, еще и заразный!
Ивану стало обидно. За штаны.
Драные?
Мода такая… гранжевая. И штаны тоже не замусоленные. Джинсы из последней коллекции, между прочим, патентованного цвета «городская пыль». А потертости искусственные, как и старение швов.
— У магов не бывает аллергии! — возвестил этот, с сигарой. — Да и то, мальчик… боги… Петрович, не знаю, как тебе, а мне на нынешнюю молодежь смотреть больно. Не принимают они себя. Все норовят что-то да сотворить… то вон брови бьют, то губы качают, то уши…
Ухо самопроизвольно дернулось.
— Что, мальчик, эльфом стать захотелось? Ты б тогда хоть хирурга нормального-то нашел…
— Вань, — Бер взял Ивана под руку.
— … чтоб уши эльфийские сделал, а не эти вот лопухи…
— Севрюгин, — голос Петровича был мрачен. — Ты говори, да не заговаривайся.
— И патлы распустил… ты живых эльфов когда-нибудь видывал?
— Вы не поверите… — начал было Иван.
— Конечно, не поверю… где тебе, недоучке, с эльфами встречаться… в твоем Мухосранске, или где ты там учился, небось, только на картинках и есть… да, Петрович, а я тебе говорил! Я тебя предупреждал! Тоньше быть надо, гибше… тогда, глядишь, и получилось бы…
— Что получилось бы?
— Место свое сохранить. Да не кривись. Я ж по-доброму… по-человечески… готов повторить свое предложение. Оклад дам. Место. Ты специфику знаешь. Премиями опять же не обижу… пойдешь на нормального хозяина работать, то и заживешь… жену вон на моря свозишь, а не на это ваше болото. Дочек приданым обеспечишь… женихов им подыщем таких…
Он поцеловал пальцы.
— Все обзавидуются…
— Ехал бы ты, Егорка, — Петрович повел шеей, и показалось вдруг, что он стал будто бы выше. — К себе. И не возвращался. А то Яшка у нас, случается, сбегает… как бы беды не вышло.
— Не выйдет, — Севрюгин нисколько не испугался. — Недолго этому вашему Яшке бегать осталось… как и тебе тут хозяйничать. И если надеешься, что эти два полудурка спасут…
Сигара выпала из рук.
А
— … то зря. Еще месяц-другой, а там… на других условиях говорить станем.
И в машину сел.
Охрюнин, прикрыв дверь, спешно забрался на переднее сиденье.
— Дяденька! — Бер прыжком соскочил с крылечка, чтобы поднять сигару. — Дяденька, погодите… сказать хочу!
В двери медленно приопустилось стекло.
— Вы сигарку выронили! — Бер запихнул сигару в щель до того, как там, в салоне, сообразили, чего Волотову надо.
Раздался мат.
А Бер похлопал по крыше и наставительно произнес:
— Меня мама учила, что мусорить нехорошо! А маму слушать надо!
Машина сорвалась с места так, что Волотов едва отпрыгнуть успел, а вернувшись на крыльцо задумчиво произнес:
— Вот не люблю я китайский автопром…
— Почему? — поинтересовался Петрович, но по виду ясно, что скорее поддержания беседы ради.
— Да… коррозии уж больно подвержены.
— Так… амулеты ж вроде ставят…
— Ставят… но у них сломался. Наверное. Амулеты ж тоже китайские, — Бер ощерился нехорошею улыбкой. — Не для российских широт…
— Аккуратней, мальчик, — Петрович ответил кривою улыбкой. — Севрюгин — та еще скотина… даром, что о двух ногах. Мстительный он. И пакостливый.
— Справимся как-нибудь, — Иван понял, что желание дать в морду никуда не исчезло, скорее чуть притихло в ожидании гениальных идей. — Два полудурка, если вместе сложить по законам математики, — это уже целый дурак получается.
— А я вам как культуролог скажу, — поддержал Бер, стряхивая с ладоней пыль и остатки энергетических контуров. — Что против полновесного русского дурака защиты нет…
Севрюгин Егор Васильевич мрачно сунул палец в дыру и матюкнулся, ибо выходило, что пиджак был безвозвратно испорчен.
Ворье!
А клялись, что ткань заговоренная, что не страшны ей ни пятна, ни иные напасти… тут же ж… звонок телефона нарушил течение мыслей, в которых Егор Васильевич выставлял претензию швейной мастерской с требованием компенсировать и стоимость костюма, и глубину пережитых моральных страданий.
Впрочем, глянув на номер, он разом подобрался.
— Да, — голос его звучал ровно и вежливо. По знаку Севрюгина поднялось стекло, отрезая его от водителя и Охрюнина.
То еще сомнительное приобретеньице. И думай теперь, чего с ним делать и куда девать.
— Да… ездил… поглядел… да какие там маги… недоразумение одно. Майки драные, штаны грязные… смотреть противно. Рожи красные одна другой шире. Не знаю, в какой дыре их подобрали, но точно не университет. Небось, училище какой затрапезное, а теперь пыль в глаза пустить норовят, что маги… чего? Да… ну… нет, отказался… да говорю же, Петрович на сделку не пойдет! Идиот потому что… жалобу подали? Да плевать! Ну сами посудите, Игнат Потапович, где Подкозельск, а где император… не будет он такой ерундой заниматься… ну и… у нас все законно! А что у них там не ладится…