Эльфийский бык
Шрифт:
И потому отыскал на несчастных заводах куда больше, чем собирался. Еще и высказался резко. А высказывание его взяли да записали, пустивши роликом по сети. И от этого репутация Оболенских пострадала куда сильнее, чем от обвинений в нарушении трудового законодательства.
В общем, Подкозельск, если так-то, место хорошее… и князь успокоится, и Оболенские, чай, в разум вернутся. Еще бы Его императорское Величество не совался, но…
– Вас же искать станут, – Поржавский прибег к последнему средству. – И министры, и матушка ваша… и что людям-то
– Скажи, – император широко оскалился. – Что я решил провести инспекционную поездку… инкогнито. Проверить, так сказать, как на местах дела обстоят.
Князь не нашелся с ответом.
Экое… однако, коварство. И тем удивительно оно, что прежде Александр отличался редкостной мягкостью нрава, да и прямотой, порой излишней.
– А… – только и сумел выдавить князь.
– Составь там список особо проблемных регионов. Тайный, само собой… и если кто особо будет интересоваться, куда ж я направился, то матушке про него упомяни, как бы невзначай…
– Думаю, про поездку объявлять не стоит, – протянул князь презадумчиво. – Слух пустим… так оно вернее будет. Объявлению не поверят, а вот слух… слухи – дело другое. Надежное.
Император слизал хлебную крошку, прилипшую к пальцу.
А князю подумалось, что подопечный его все-таки вырос. Хорошо это аль нет – время покажет. А слух он сегодня же пустит. И озаботится, чтобы нужных ушей достиг. Там, денек-другой, засуетятся, грехи собственные и родственные вспоминая.
К матушке-императрице бросятся.
А она, даром, что вдовствующая, но молода и деятельна. Вот пусть и деятельничает, главное, чтоб державе не в ущерб.
И со списком покумекать можно… Поржавский давно подозревал, что кто-то из личных слуг императора имеет нехорошую привычку делиться информацией. Вот заодно и случай выпадет понять, кто ж столь… неосторожен.
– Пойду я, – сказал Император, поднимаясь. И удочку подобрал. – Собираться…
И ушел, насвистывая веселую песенку.
Князь вздохнул.
И вытащив телефон, набрал номер.
– Леший? Дело имеется… секретное, само собой. Как иначе-то… в общем, собирай своих… в командировку отправитесь. Куда? В Подкозельск… где это? А вот карту возьми и найдешь, где это… а то совсем, я смотрю, страх потеряли…
Глава 11.
Повествующая о проблемах личной жизни и нелюбви женщин к неопределенности
6
Виктор Геннадьевич, группа «Общество лучших
Маг первого ранга Алексей Дмитриевич Лешановский, прозванный Лешим по совокупности признаков, успел присесть и увернуться. Фарфоровая ваза, просвистев над ухом, врезалась в стену. Столкновения, само собой, ваза не пережила и брызнула осколками во все стороны.
– Сволочь! – крикнула пока все еще подруга Алексея Дмитриевича и следом за вазой отправила блюдо. Фрукты предварительно стряхнула, и оранжевые мячики мандаринов весело покатились во все стороны.
Ангелина же, взвесив блюдо на руке, крутанула его, запустив в Лешего. Леший, запоздало вспомнив, что все-таки является магом и не из простых, выставил щит.
– Какая же ты сволочь!
– Почему?! – возопил он, поскольку классическая логика, зачет по которой Алексей Дмитриевич сдал, пусть и не с первого раза, но все-таки, подсказывала, что в нынешней ситуации сволочь – совсем не он.
– Это ты виноват! – Ангелина Анатольевна огляделась и рука её потянулась к бутылке шампанского.
Открытой.
Начатой.
И неплохого же шампанского. Именно поэтому использовать бутылку не по прямому назначению было жаль. Что-то подсказывало, что пригодится оно.
Да и щит опять же.
Щиты у Лешего получались отменные.
– В чем?! – Леший разогнулся и тоже покосился на бутылку, раздумывая, успеет он добраться первым или нет.
И вовсе…
Дурацкая же ситуация.
Со службы сорвался, вспомнил, что годовщина. Вроде как. С датами у него сложно было, но тут вдруг явственно пришло понимание – она самая. Леший и подменился, благо, во дворце все было тихо. За цветами заехал и тортом. Торт теперь обнюхивала Мимоза, Ангелинина собаченция, существо мелкое и пакостливое, и отчего-то люто невзлюбившее Лешего.
Взаимно.
Цветы…
Цветы улетели за придурком, которого Леший обнаружил в гостиной, на своем диване сидящим и в виде, пусть не вовсе голом, но не оставляющим пространства для альтернативной интерпретации происходящего. Теперь-то Леший даже слегка занервничал: оно-то всего второй этаж, но мало ли… не приведи Боже, шею свернет или чего другого сломает, и потом выставят, будто это он, Леший, членовредительствовал.
– Ты… ты… – Ангелина, раскрасневшаяся, была хороша. Как и в тот день, когда Леший впервые её увидал.
Светлые волосы.
Синие очи.
Ресницы трепещут. Румянец горит.
Она вытянула руку и пальцем указала на дверь.
– Убирайся!
– Вообще-то, – ярость отступала, обида оставалась, а с нею детское почти непонимание. За что она так-то? Ладно, любви у нее никогда-то особой не было, это Леший чуял. У него, если так-то, то тоже. Ну какая любовь в его возрасте?
Просто…
Встретились.
Пришлись по сердцу. Начали наведываться друг к другу в гости. А потом как-то и закрутилось. Затянулось.