Эльфийский посох
Шрифт:
Лиэн вздрогнул и с минуту не отводил глаз. В этот миг Даагону показалось, что на него смотрит безликая маска. Ничего определенного в чертах, никаких чувств. Так смотрела бы бездна, равнодушная ко всему, что в нее падает. И лорд сам увидел себя ее глазами — заострившийся нос, провалившиеся глазницы, измученное лицо в серебристом ореоле коротких волос, слипшихся на лбу от пота.
Маска отвернулась, и наваждение прошло.
Охотник отвязал единорога.
— Идем дальше, лорд.
Даагон перевел взгляд на верного Росинфина
— Да, этого я не учел. Мой друг к тебе явно благоволит. Тогда надо еще подумать… — Он забрался в седло. — Может, тень Древа Смерти ослепила даже эти создания и мой единорог тебя не чует, друид? Но мне не хочется в это верить. Потому что тогда конец эльфов совсем близок. Что ж, поехали дальше, там разберемся. Если тебя убить, тут же набегут другие друиды, а к твоей непритязательной физиономии самого обычного эльфа я уже привык. — Он оглянулся. — И чему ты улыбаешься? Ты не можешь убить меня, я отвечаю взаимностью. Что в нашей печальной ситуации смешного?
Охотник благоразумно следовал за единорогом в отдалении — не достать ни мечом, ни магическим ударом, хотя последнего можно не ожидать — сил у лорда явно не хватит.
— Так это ты украл наш королевский колокол? — спросил Даагон. Наконец-то ему представилась возможность услышать из первых уст ответ на загадку! Сзади послышалось невнятное хмыканье. Лорд снова оглянулся: эльф плелся, опустив голову. Покраснел, что ли? Эх, подошел бы он поближе, глядишь, и…
— Скажи, темный, чем тебе колокол-то помешал?
Непреклонное молчание.
— Ну, хорошо, не хочешь о колоколе, давай поговорим о другом, более для тебя интересном. Надо же о чем-то беседовать в пути, а то скучно, — сказал Даагон, кося глазом через плечо: вдруг молчаливый собеседник потеряет осторожность и приблизится настолько, что его можно будет убить, накопив достаточно сил? Верилось в это с трудом, но попытка не… впрочем, поговорки лгут. — Так что собой представляет ваше Древо Смерти?
Так как друид не открыл тайны, лорд сам ему объяснил:
— Я так думаю, начали вы с энта, совсем еще ростка, превращенного Мортис в хуорна, и стали перевоплощать его жертвоприношениями. А тут такая неудача — первый же корень оборвался! Так и плюнули бы. Почему не стали выращивать другое, взамен? Или все-таки начали, и Древо Смерти не одно?
— Оно может быть только одно, лорд, — наконец-то подал голос следовавший за единорогом Лиэн.
— А, ты все-таки здесь, — усмехнулся Даагон. — А я думал, опять сбежал и я говорю уже с Росинфином. Так почему только одно? И подойди ближе, я тебя плохо слышу.
Охотник ответил так же издали, не приблизившись ни на пядь:
— Смерть — одна.
— Несколько пафосно звучит, ты не находишь? Ну, да это вообще вам свойственно. А знаешь, друид, я догадался, почему вы не плюнули на неудачу и не обошлись малыми корнями. Вы сильно ошиблись с выбором первой жертвы.
Лорд посмотрел через плечо. Охотника позади не было.
— Сбежал-таки. Какие пугливые нынче пошли темные эльфы! — усмехнулся Даагон.
Он долго ехал в одиночестве, и лишь по поведению единорога догадывался, что друид ушел не очень далеко. Но друид ли? Не ошибся ли лорд в очередной раз? Быть может, его четвероногий друг, нашедший ему так недостающего спутника и помощника, куда проницательнее?
Ведь и чутье говорило, что этого охотника можно не опасаться, но лорд разучился доверять чутью, а мысли путались. Он угасал. Умирал, но не решался вызвать в памяти заклинание петли времени из свитка Хоэрина, чтобы спасти всех и — ненадолго, до ритуала разрыва — себя от пытки.
Он хотел еще раз увидеть сына, если тот позволит, и хотел победить меч. Потому что это значило победить Древо Смерти, вынуждавшее Энраха быть таким. Древо можно победить! Ведь сын тоже борется, раз еще не ушел к Древу до конца. Надо помочь ему найти Посох Духа, и тогда все будет хорошо. Тогда свиток Хоэрина не понадобится.
С вершины холма виднелась темная и еще узкая полоса гор на горизонте, а Большая река была уже совсем близко. Ночью лорд собрался привязать себя к седлу единорога, чтобы больше не падать, — Росинфин, если его уговорить, прорвется сквозь волчье кольцо и донесет всадника до своих.
На закате клинок в очередной раз провернулся в ране, и Даагон выдержал эту пытку. Ему хватило сил. Он погасил шевеление меча. Сам.
А чуть погодя меч продернулся в теле с мстительной яростью. И сразу же — еще раз. И еще.
Лорд хрипел и бился на земле в агонии, но в этот раз сознание не покидало его — тот, кто держал меч, не давал уйти в спасительное небытие, наслаждаясь его мукой.
— Росинфин… зови… Тиаль… — хрипел лорд, надеясь, что верный друг услышит.
«Свиток! — вспыхнула мысль, словно вырвался язык пламени из костра, на котором он горел. — Пока в сознании, пока могу…»
Он не смог. Не смог! Сейчас он умрет, и тогда все будет напрасно — все годы борьбы его сына с зовом Древа Смерти, и вот эти муки. Энрах его не убьет — это он знал. Ему это невыгодно. Но выдержит ли Даагон?
Лорд с трудом разглядел чей-то незнакомый лик, склонившийся над ним, — его он уже несколько раз видел, хотя и думал после, что просто бредил: так похож был этот юноша на самого Даагона. Бредил и сейчас, если слышал: «Не умирай! Только не умирай, отец!»
Из простертых к нему рук хлынуло ослепительное сияние солнца, и лорд понял, что все-таки умер, раз ему грезятся ангелы, а значит, читать заклинание петли времени уже поздно.