Эльфийский посох
Шрифт:
За полноводной рекой виднелись горы, и до границы с гномами оставалось дня два пути пешком и значительно меньше — верхом. Тут отряд Тиаль встретился с другими, ожидавшими, когда магессы возведут переправу.
Волки со своим бесконечным воем надоели настолько, что эльфы даже подумывали о крупной облаве, но жаль было тратить силы и стрелы. К тому же они рассчитывали вскоре избавиться от зверей бескровно: не поплывут же волки за ними и через реку.
Эоста разыскала стража троп, бродившего по лесу в отдалении от
— Прошу тебя, Энрах. Ты обещал вернуть ее.
Страж троп играл, сферой с трепыхавшимся огоньком, подбрасывая ее на ладони.
— Теперь ты меня молишь, Эоста? Молись лучше Галлеану. Хотя теперь он вряд ли тебя услышит, ведь ты стала, как все, — живой, со своими страстями и маленькими пороками, а не воплощением его божественного идеала. А вот мне ты такой нравишься еще больше. Кстати, ты ведь так ничего и не сказала Тиаль. Неужели я тебе немного дорог?
Девушка закусила губу и отвернулась. Энрах улыбнулся.
— Видишь, любимая, у нас с тобой уже есть одна маленькая тайна на двоих. Даже две. Еще ты побоялась признаться, что потеряла кристалл лорда. Почему?
— Я не потеряла сферу. Ты ее украл.
— Но ты опять же никому не сказала об этом. Значит, я тебе не безразличен. И мне нравится, что теперь ты не отходишь от меня ни на шаг. Я об этом долго мечтал. Да тебе ведь и самой нравится мое общество, только ты боишься в этом признаться. Как мало надо, чтобы привязать двоих друг к другу, правда? Всего лишь тайна и повод для встреч.
— Верни сферу, Энрах.
— Ты же знаешь мое условие: верну, если ты меня поцелуешь. Ты хотела быть безукоризненно чистой, Эоста, а это гордыня. Не надо бояться быть живой.
— Нет.
Обычно пророчица сразу уходила после его предложения, но сейчас Энрах сделал следующий ход:
— Жизнь лорда Даагона за поцелуй — это для тебя большая цена?
— Жизнь? — Девушка остановилась. Огонек в сфере едва мерцал. — Возьми мою жизнь взамен.
— Какие мы щедрые! Чуть что — «возьми мою жизнь», — злобно передразнил ее страж. — Это такая безделица, ее не жалко, как тлю раздавить. А вот за чужую — невинного поцелуя не допросишься. А как же: честь, видите ли, дороже. Да вы все, все до единого не понимаете, чем торгуетесь, чем платите! Что такое жизнь! Сначала пойми, а потом предлагай! Ненавижу!
Он разъярился так, что швырнул сферу в ствол дерева, и она отлетела на ворох листьев почти под ноги. Но, едва Эоста кинулась за ней, страж схватил эльфийку за руку, рывком развернул к себе.
— Не туда бежишь, пророчица. Вот здесь жизнь Даагона, в моей руке. — Он в бешенстве сжал свободную ладонь в кулак. — А теперь посмотри на магическое эхо в этой паршивой стекляшке. Она ведь без жизни лорда ничего не стоит, это привязанный только к его магии артефакт.
Он повернул кулак, еще и еще. Разжал и снова сжал ладонь. Огонек лихорадочно замерцал, заметался, словно крича от невыносимой боли.
— Не делай этого, Энрах! — ужаснулась пророчица, хватая его за руку. — Пожалуйста, не делай!
— Увидела? Так смотри на нее,
— Что… — Она отшатнулась, но рука стража держала ее крепко. — Что ты хочешь?
— Душу, Эоста, — криво улыбнулся страж. — И все остальное, что к ней прилагается. А жизнь я возьму потом, когда она станет ненавистна тебе самой и в ней не будет ничего, кроме ужаса и боли. Когда ты не посмеешь предложить ее в оплату даже за жизнь муравья. Когда твоя ничтожная жизнь будет дороже всего на свете только для меня одного. Согласна отдать мне все? И разделить со мной мой ад?
Она перестала вырываться, и в лице появилось спокойствие.
— Ты чудовище, Энрах.
— Знаю. Решай быстрее, он долго не выдержит. А если умрет, Древо Смерти вернет себе первый корень. Сейчас только лорд защищает эльфов от гибели. Другими словами — только твое согласие. Как тебе такая цена, любимая?
Пророчица не задумалась ни на миг:
— Нет!
Странно, но в голосе Энраха звучала горечь:
— Жаль. Вы все его предали. А заодно и самих себя. Кто же еще отдаст душу за эльфийскую землю, если не ты?
Это прозвучало с такой искренней обидой, что девушка чуть улыбнулась:
— Не в твои руки ее отдавать, Энрах.
— Ладно, тогда вот тебе другое предложение: всего один короткий поцелуй, и я навсегда оставлю твоего любимого лорда в покое.
Пророчица покраснела, отвернувшись:
— Он не мой любимый.
— А кто тогда? — Энрах повернул ее лицо к себе и осторожно, чтобы не спугнуть своего растерявшегося ангела, коснулся ее губ.
Сфера лорда ослепительно вспыхнула, ставя решающую точку.
Страж троп неверяще уставился на артефакт.
— Как же ты не вовремя, чтоб тебя! — воскликнул он. Вскинул глаза на изумленную эльфийку, отпустил ее. — Прости, любимая, я тебя ненадолго покину. — И ринулся прочь.
Но не тут-то было. Путь перегородил волк, привлеченный вспышкой. Потом еще один. Серые тени замелькали со всех сторон. Эльфийка охнула.
— Не бойся, Эоста! — Страж стремительно подбежал, схватил ее в охапку и, подсадив на высокую ветку молодого дуба, подтянулся сам — волчьи зубы только щелкнули у пяток. Энрах вытащил кинжал: — Держи, вдруг пригодится, хотя он неудобен для тебя. Посиди пока здесь, я скоро. — Напоследок он провел кончиками пальцев по ее мокрой от слез щеке. — Прости. Я должен…
Оттолкнувшись от ветки, Энрах спрыгнул подальше от набежавших под дерево волков и рванул на запад. Звери, рыча, устремились за ним. Эоста увидела вдалеке багровый сполох, услышала визг и жуткий рев. Потом звуки стали приближаться.
Пророчица спрыгнула наземь и подобрала по-прежнему ровно сиявшую сферу. На дереве от оборотня не укроешься, а кинжалами не защитишься. Забраться обратно она не успела.
«А еще лучше — научись ее переплавлять… — вспомнились Лиэну слова учителя Раэрта. — Э-э, ну как объяснить дитю леса, что такое плавка металла? Ах, ты знаешь?»