Эльфред. Юность короля
Шрифт:
– Думаю, что побуду, даже много. Король поручил мне готовить оборону Уилтона – на всякий случай. Датчане скоро появятся под Мертоном, по крайней мере, король в этом уверен.
– Как близко, – вздрогнула жена принца. – Они не дойдут сюда?
– Будем надеяться. Но все необходимые меры безопасности я приму.
Еще толком не разместив своих людей, Эльфред заполучил себе в помощь аббата и стал таскать его по монастырю, оглядывая стены и все хозяйственные постройки. Аббат был очень недоволен тем, что его, пожилого человека, принуждают обходить его «владения», но, услышав, что на горизонте в любой момент могут
Эльфред удивился, в каком прекрасном состоянии находятся монастырские стены. Они были целиком сложены из камня – не такое уж частое явление в то время, и довольно высоки. Они казались еще выше оттого, что под ними был вырыт глубокий ров, и его наполняла вода. Монастырь очень напоминал замок. Конечно, только снаружи. Внутри не было ни донжона, ни жилых корпусов, жмущихся друг к другу – здесь все было иначе. На территории аббатства оказалось еще одно каменное здание – храм, но он не заинтересовал Эльфреда.
Остальные постройки были сложены из дерева. Что ж, и то неплохо. Молодой воин стал прикидывать, куда можно отправить обе семьи. Совсем рядом был Солсбери, до него караван пожитков супруги короля и принца, их служанок и придворных дам мог добраться за пару-тройку дней. Но аббатство казалось Эльфреду надежней.
Первым делом он поднял всех монахов и, убедившись, что среди них немало весьма крепких и сильных людей, способных и работать, и орудовать мечами, стал прикидывать, как их расставить. Он носился по окрестностям и собирал к Уилтону всех крестьян, каких мог. Те, правда, шли очень неохотно. Датчане, конечно, это серьезно, но где они? Их не видно. А земля, которая уже оттаивает, потому что до Имболка, праздника овечьего сыра, осталось всего ничего – она рядом.
Все крестьяне в окрестностях Уилтона были крещены и, пожалуй, могли считаться хорошими христианами – молились, ходили в церковь, платили десятину. Но, приняв крещение, кельтские праздники прекратили соблюдать лишь считанные единицы. Они совершенно искренне считали, что от Христа не убудет, если поставить домашнему духу молочка, а в поле вынести первую лепешку, если в Бельтайн справить обряд плодородия, а в Самайн посидеть дома, затворившись от всякого зла.
Поэтому ни один крестьянин не начинал страды, не снесясь со старым кельтским календарем. На Имболк плодились овцы, а после того вскоре наступал черед готовить поля. В такое время очень трудно было оторвать крестьян от дела.
Но Эльфреда не волновали тревоги окружающих. Он думал только о том, какое войско сможет собрать для защиты аббатства. Указания Этельреда мало его сдерживали, как и заверения, что датчане не дойдут до Уилтона. Брат вряд ли способен поручиться за исход битвы. В конце концов, северяне могут просто обойти Мертон.
Прошло больше месяца, прежде чем до аббатства добрались новости о датчанах и подданных Уэссекского короля. Это время принц всецело использовал для подготовки к отражению возможной атаки норманнов – набрал людей, приказал укрепить стены и ворота, заготовить смолу и камни, проследил, как в аббатство свозили продовольствие. Он принял решение отослать из монастыря обе семьи и всех знатных женщин, как только появится хоть какая-то опасность. Оттого
Эльфред жил в одной зале с женой и сыном. Иногда среди ночи он смутно слышал плач ребенка и успокаивающий голос жены. Если он все-таки открывал глаза в такие минуты, то видел, как Эльсвиса кормит малыша грудью, как он сжимает кулачки и жадно вытягивает губки. При виде этого зрелища сердце молодого отца наполнялось теплом, и он ненадолго забывал, что в этом мире все висит на волоске.
Гонец, конь которого пал за милю до ворот аббатства, добирался через мокрые, размякшие поля пешком, путаясь в собственных ногах и, похоже, даже толком не разбирая, куда он идет. Его заметили со стены и притащили к Эльфреду буквально на руках. Именно от него принц узнал, что битва при Мертоне проиграна вчистую. Он схватился за голову, но тут же опомнился. На него смотрели люди, как монахи, так и местные крестьяне.
– Что еще велел передать мой брат? – спросил принц у гонца.
– Король приказал готовить аббатство к обороне и сказал, что со своим войском направляется сюда.
– С остатками войска, так будет вернее, – поправил Эльфред. – Много погибло?
Много, – застонал гонец. – Очень много. И никого не удалось похоронить по-христиански. Если б остались, и нас бы всех тоже перебили. Датчане – просто звери, нехристи, язычники поганые. Как же мне теперь к матери явиться, как сказать ей, что косточки моего брата как попало гниют?! Не видать прощения – ни мне, ни ему. В аду оба будем гореть.
– Господь милостив, – проворчал Эльфред, почти не слушая излияний солдата. – Он не осудит тебя за то, что было неизбежно. Ты же не Самсон. Отправляйся отдыхать.
Младший брат короля Уэссекса помолчал и, обернувшись, приказал Эгберту:
– Ступай и передай, чтоб и моя жена, и жена Этельреда укладывали вещи. Дам по три подводы каждой, больше не могу. Пусть берут только самое необходимое.
– Куда же их отправить, принц?
Сперва в Солсбери, – он поколебался и закончил. – Помолимся, чтоб больше никуда им и не пришлось уезжать. Беги и скажи, что времени женщинам я даю до завтрашнего утра. Завтра выгоню из аббатства, в чем будут и с тем, что успеют уложить.
– Самодур! Выскочка! – завизжала, услышав распоряжение деверя, Вульфтрит. – Что он себе позволяет?! Это я его нагишом отсюда выгоню, да еще прикажу кнутом всыпать! Так ему и передай!
Эгберт, впрочем, перед лицом пылкой ярости супруги своего короля даже не моргнул. Он спокойно посмотрел в глаза женщине и повторил:
– Только три повозки. И завтра же с утра принц выставит тебя и твоих служанок из аббатства с тем, что успеешь собрать.
– Как ты смеешь говорить со мной так? Я – твоя королева!
– Разве тебя короновали, дочь Эльфстана Корнуоллского? У меня только один повелитель, а пока его здесь нет, распоряжается его младший брат. Если завтра принц прикажет мне выкинуть тебя за ворота голой, я так и сделаю.
Глаза Вульфтрит сузились, она выставила перед собой руки с согнутыми, будто когти, толстыми пальцами и угрожающе зашипела:
– Я припомню эти слова, воин. Уж будь уверен, король научит тебя, как следует говорить с королевой.
Эгберт легко отвел в сторону ее руки.