Эльфы до добра не доводят
Шрифт:
— Ты что с ней сделал, извращенец?! Что он с тобой сделал?!
— Не знаю… — прорыдала принцесса.
— Что значит «не знаю»? Это было так ужасно?
— Не знаю…
Все. Виновник всех несчастий, свалившихся на мою голову, был найден. Это он напугал Норандириэль до воплей ультразвуком, это из-за него у меня расцарапаны все открытые участки тела, это из-за него я отшибла все, что могла и не могла. Я преисполнилась жаждой мщения, встала на четвереньки и поползла. Вот сейчас как выскочу, как выпрыгну — пойдут клочки по закоулочкам!
Но клочки не пошли. Потому что когда я таки вылезла из треклятых зеленых насаждений, досыта вкусив единения
— Обалдеть, — выдохнула я, поднимаясь в полный рост. — Это же орк.
Заявление не оригинальное, но на большее я не была способна. Да, я уже видела в этом мире множество таких существ, но это было тогда, когда я честно считала все происходящее игрой, а все необычное — спецэффектами и искусным гримом. Стыдно признаться, но я таращилась на него как баран на новые ворота и непременно потыкала бы в него пальцем для достоверности, если б не опасалась, что он может потыкать в ответ, только уже секирой.
— Я урук-хай, человеческая самка, — прорычал в ответ он, немного коверкая слова, видимо, наличие во рту клыков не очень способствовало хорошему произношению.
И мое любопытство тут же переросло в злость.
— А ты, надо полагать, самец? — ехидно поинтересовалась я. — Что ж ты, самец, по кустам валандаешься да за девками подглядываешь? Тебя подослал кто или это извращение у тебя такое?
Орк побурел. Кажется, от стыда. А может, они, как хамелеоны, цвет меняют?
— Ничего-то я и не подглядывал, — насупился тот. — Я мимо проходил… Я в Турбов иду.
— В Турбов, говоришь? — недобро прищурилась Лисса. — А что понадобилось орку в Турбове? Там же много эльфов, а вы с ними не очень ладите… Можно сказать, не ладите совсем. И почему ты по кустам идешь, а не по дороге?
— Потому и иду, — упорствовал тот. — Чтобы лишних вопросов не было. На дороге путников много.
— Ага, — кивнула я. — А здесь можно за девушками подсматривать. Ты зачем нашу эльфу напугал? Вон как бедняжка дрожит, аж зубы клацают.
Норандириэль действительно никак не могла прийти в себя и тряслась как осиновый лист. Положа руку на сердце, я бы тоже обалдела, если бы вдруг неожиданно на меня вылезло такое. Любой в изумление может прийти.
— Я же не специально, — смущенно прорычал он. — Эльфы вообще нас не любят.
— И вы платите им взаимностью, — спокойно парировала Лисса. — Норандириэль, кончай орать как потерпевшая. Ну орк — и что? Не горный тролль — и ладно. За это Великой Матери особая благодарность. И Светлым Силам, кстати, тоже. Как только доедем до Турбова, непременно сходим в храмы Хранителей Света и Великой Матери. Я даже на пару куриц в жертву раскошелюсь. А ты… — это уже окончательно деморализованному орку. — Еще раз увижу, нашинкую на множество маленьких орчат… Пойдемте, девочки, нечего тут прохлаждаться. Нам еще лошадей ловить.
Поверил ли орк нашей угрозе? Наверняка нет. Меч у нас был один на троих, и тот остался в седле у Бродяги. Да и выглядели мы не как воины или, на худой конец, люди, видевшие и знавшие, что такое оружие. Нас скорее можно было принять за нищих, которые бродят от города к городу в поисках подаяния. Орк же, весь обвешанный холодным оружием с головы до ног, наоборот, производил неизгладимое впечатление на неокрепшие умы. Ему очень подходила табличка с изображением черепа, скрещенных костей и надписью: «Осторожно! Опасно для жизни!» То,
Лошадей действительно на месте не оказалось. То ли мы их плохо привязали, то ли они испугались истошного визга Норандириэль и решили уйти по-английски, не прощаясь. Да-а-а. На Светлые Силы надейся, а лошадок покрепче привязывай! Теперь нам предстояло не просто поймать лошадей: надо было сначала найти этих неблагодарных животных.
Бродяга обнаружился быстро, практически в соседних кустах, где он с диким остервенением выкапывал какие-то корешки на закуску. Ветки тряслись, левбай рычал, как собака с костью в зубах, из-за ветвей летели комья земли, сломанные ветки и листва. Я тяжело вздохнула. Оставалось надеяться, что он не вымазался в грязи с головы до копыт.
— Бродяга! — окликнула я его, но животное и не думало реагировать на незнакомую кличку, а я не знала, как еще можно привлечь его внимание.
Пришлось лезть в кусты, причем на свой страх и риск. Конечно, страшно угодить под копыта и быть искусанной, но к седлу приторочено все мое скромное имущество. Перспектива остаться без запасной одежды и средств к существованию посреди дороги в незнакомом мире не вдохновляла. Я зябко поежилась, перекрестилась и полезла в кусты. Фырчащий, рычащий левбай покосился в мою сторону лиловым с красными отблесками глазом и оскалился. Сердце пропустило один удар, кровь тревожно застучала в висках, в области солнечного сплетения образовался тугой комок и ухнул куда-то в область пяток. Я нервно сглотнула, сосчитала до десяти и протянула дрожащую руку к его морде. В голове мелькнула шальная мысль: «А ведь такими зубками и откусить может… по самое плечо оттяпает. И как я с одной рукой?»
— Бродяга, — выдавила я, тщетно пытаясь заставить свой голос не дрожать. — Не узнаешь, дурашка?
Дурашка смерил меня внимательным взглядом и насмешливо фыркнул. Ледяной холод колючей волной продрался вдоль позвоночника. Я застыла с вытянутой рукой как собственная статуя, даже глаза зажмурила. Услужливое воображение нарисовало картину зверской морды с огромными клыками, вонзающимися в беззащитную плоть. Я как дура ходила в спортзал, мышцы качала, формировала красивый рельеф. А теперь всю эту красотищу запросто слямзит за завтраком какая-то иномирная скотина. Обидно до жгучих слез.
Руки коснулось что-то теплое, влажное, бархатное. Я нервно взвизгнула и на-гора выдала такой прыжок в высоту, причем без шеста, что олимпийские чемпионы облезли бы от зависти и решили бы завязать со спортом. Жаль, чувство свободного полета длилось недолго, а законы земного тяготения никто не отменял. Я шлепнулась вниз, отчаянно ругаясь и ломая ветки. Бродяга отпрянул в сторону и смотрел на меня с таким удивленным выражением на морде, что я уже не знала, как быть: смеяться, плакать или скорбеть об отбитом копчике. Левбай подошел ближе и нежно ткнулся мне в макушку мордой. Я приподнялась и обняла крутую, атласную шею животного руками, заплакала и засмеялась одновременно.