Эликсир князя Собакина
Шрифт:
И на все то святый отвечал вкратце: «Враковато!», и повернулся, и учал перед архимандритовой рожей голым гузном вертеть.
И увидевши сие, ринулся на блаженнаго Исидор с посохом своим, да запнул ся ногою, упал и случися лбу его на камени попасть. И отнесли ево расслаблена и бес чювств в дом ево и возложили на постель. А святого били зело и тоже бесчювственна у дома тово кинули.
И се виде святой близ двора Исидорова ангела Господня, пришедша от Запада и имеша светоч в руце. И взойдя в дом, приступи ангел к Исидору грешнику, заголи ево и нача бити ево по голому
Мучимый же грешник взмолися: «Уже не побляду никого же! Да помилуй мене!»
Ангел обаче не слушал и продолжал ево по гузну светочем лупить. И тако мучим три дни и три нощи и глаголя «яко не бляду еще», испустил мужелягец Исидор дух свой, и тут же, яко стерво, смрадость от него злая пошла.
А святой удалился в пещеру раны целить, молитца и полоумь-траву ясти.
Другое же чюдо святаго было сице.
Стал внезапу Вакх зело печален, два дни не яде, не пия, ни с кем не глагола. В третий же день начал, по всему граду скачучи, вопити: «Стреляй, вешай, скачи, жги, денги давай!»
И говорили горожане: «Се беду пророчит Вакх».
И вскоре збылося по сему.
Послан бо бысть из господствующего града Москвы в Пырьевьск новый воевода, именем Василей, а прозвище ему Ртище. И когда вошел в Пырьевьск, возложил великую нужду на всех живущих в нем - и хлебом, и денгами, и всякими податьми, и сеном, и рыбою, и звериною рухлядью, и медом. И немало их от пырьевец москвичам имения своя с нуждею отдаваху, а сами взамен тово с побитым рылом и с пустыми руками отхождаху. И был страх велик на всех слышащих и видящих сия, не токмо в Пырьевьске, но и во всех пределах волжзских.
А Вакх блаженный в те поры в пещере своей лежал и траву поедал, про ту беду не ведая.
И по прошествии седми дней явися святый во град, и по улицам хожаше, и на разор и поругание глядеша. Ночью же пришел ко мне недостойному, и молился, и плакался горко, глаголя: «Увы мне грешному, горе мне, окаянному, ох мне, скверному!» И до ютра поклоны клал и молился, а когда рассвело, пошел на торжище.
И собралися округ ево люди простые нравом. И обличил святой мамону московскую, крича тако: «Лжа мздоимцев тех велика есть, от Москвы-града сатонинскаго вся пагуба, москвичи те черви, они и сады, и овощи пожирают, блядей своих златом, камением и жемчюгом украшают, а вы, сиромахи бедныя, до скончанья веков тоштенину ясти будете, аще не восхотите жыр и пых московской обтрясти».
Взяли ево за те слова земския ярыги и на воеводином дворе на чепь посадили. И сидел три дни на чепи, не ел, не пил, но гневливые словеса на врагов своих молвляше неустанно. И бит был от ярыжек и от холопей боярских, и пхаем, и оплеваем, и по земле влачим, и за власы терзаем. Святой же, все зло терпя, пребывал непобедим.
На четвертый день пришел к нему воевода Ртище и, увидив святаго, сгнусился ему и плюнул на нево. И разул ртище свое, и заора: «Разорю, блядин сын! Кто ты есть передо мной?»
И на то святый отвечал вкратце: «Я голубь оливаный, а ты шпынь засраный».
И
А день спустя разболевся Ртище внезапу недугом злым сухоткою и начал помалу сушитца. И стали ево носить от божницы к божнице, от лекаря к лекарю, и не было ему от тово пользы. И голова ему аки гиря тяжка была, и не мог он на ложе опочити, но метался день и нощь и вопил от болезни беспрестанно.
И когда уже мало не изгнил изнутре, явился ему той же ангел Божий, што мужелягца Исидора по гузну бил. И глагола ему ангел: «Призови юрода моего Вакха, што ты в темницу затворил, и моли его об исцелении».
И привели к воеводе Вакха. И очухнулся Василей воевода, и молил урода: «Батюшко-государь! За тебя мене бог наказует! Возложи на мене руце свои и помолися Господу за здравие мое!»
Святой же отвечал тако: «Чюдно! Давеча был блядин сын, а топерва - батюшко! А будеши ли впредь народ разорять?»
А тот сопротив того: «Не буду, ей, не буду!»
И тогда возложил на него святый свою честную десницу, и, молитву сотворя, рек: «Восстани!»
И восстал воевода с перины своей, и бысть здрав.
И с тово дня укротил лютость свою Василей Ртище, и лготы богатым людям даровал, и даже ослабу податям черному народу обещался дать, а обещание то выполнит ли, мы и до сево дня ждем.
Вакха же велел ярыгам да холопям своим боле не гнать и не забижать, пускай-де дурит блаженный. И ходил Вакх по торгу без возбранения, и в церкви, и в домы заходил. А иногда же как почует святой: быти указу от царьствующего града Москвы в Пырьевьския страны на жителех денежные доходы править, - и тогда сей хитроблаженный Вакх, за много дни до указу, ходя по торгу, начнет кричати: «Денги давай! Денги давай!» И тогда спрячут жители все имение свое и седят ждут указа. И за предчювствие то возлюбили ево горожане и давали ему и колачи, и денги. Он же, выбрав место, где нищии соберуца, бросит все то на землю, а себе не возьмет ничесоже.
Пребысть же блаженный Вакх во благоуродстве терпя наготу и босоту и попрание от неразумных человек тридесять лет. И егда приспе время, приде ко мне и тако глагола: «Да иду паки роботать, яко приблизися час мой». И изыде святый из града на восточную страну, и никтоже не сретил его боле никогда. Только глаголют, аки бы видели его сибирския страны варварского народа люди ненемцы. И видеша блаженного необувенна в снегу и познаша его человека быти Божия. Приступивши к нему старейшина их именем Башлык моляше о здравии и даяше ему злато. А святой, злато отвергши, дале пошел.
А коли жив до сего дня, да пребудет с тобою, учителю, благодать Божия, а коли помре, да упокоится дух твой с миром. Аминь.
Глава 26
Кипяченый
— Вот так.
Савельев закрыл книгу, стиснул ее обеими руками и стал погружаться в глубокую думу. Глаза за толстыми стеклами очков затуманились, и на пустынном лице архивариуса начали сгущаться сумерки.
Костя поспешил вернуть его к жизни:
— Ну, спасибо! Ты, Иван Иваныч, просто волшебник. Как будто в прошлое нас на машине времени свозил!