Эликсир молодости

Картленд Барбара

— Да, кажется, и вы поддались очарованию этого места, — улыбнулась Трина, — и, конечно, уже заметили, что замок значительно отличается от подобных сооружений.

— Да, конечно, он прекрасен.

Опять в его голосе появились ироничные нотки, как будто он решил быть циничным по отношению ко всему и, может быть, ко всем вокруг.

— Я думаю, мне лучше вернуться в замок, — заметила Трина.

— Вы собираетесь оставить меня наедине с моими мыслями? — спросил маркиз.

— Вы их боитесь?

— Ну не так

уж. Но мне бы хотелось, чтобы вы побыли здесь со мной еще хоть немного.

— Польщена вашим приглашением, — ответила Трина, — но думаю, что вы просто хотите, чтобы кто-то с вами здесь оставался, а не конкретно я.

Маркиз рассмеялся.

— Наверное, я не так красноречив, как был бы француз в данных обстоятельствах, но могу ли я сказать на простом английском языке, что мне хотелось бы поговорить именно с вами. Почему бы вам не присесть?

Он заметил каменную скамью, которую Трина не видела раньше. Она находилась чуть поодаль и была скрыта за двумя стройными кипарисами.

Не возражая, Трина направилась к ней, уверенная в том, что ее мать и герцог не будут беспокоиться, что она так долго не возвращается из парка. Кроме того, если быть честной, ее заинтересовал маркиз. У нее было чувство, что не стоит недооценивать его ум. И как бы глупа и доверчива ни была его мать, маркиз может оказаться совсем другим.

Трина опустилась на скамью, и легкая ткань платья воздушным облаком легла на каменное сиденье. Ее фигурка казалась совсем хрупкой, а открытая шея и плечи матово светились в лунном свете.

Маркиз сел около нее и полуобернулся, глядя ей в лицо.

Трина, чувствовала на себе его пристальный взгляд и гадала, о чем он думает.

— У меня до сих пор такое чувство, — сказал он через какое-то время, — что вы нереальны. Замок, лунный свет, соловьи — это все похоже на сказку. И даже если я утром снова обнаружу их здесь, то вы уж наверняка исчезнете.

— Я все же надеюсь, что остаток ночи буду сладко спать в своей кровати.

— Ну, теперь я знаю точно, что вы англичанка, — с иронией заметил маркиз, — только английская женщина может разрушить всю поэзию прекрасного момента таким практичным замечанием!

— Только истинный англичанин может быть так груб, чтобы указать женщине на ее ошибку! — вспыхнула Трина.

Маркиз рассмеялся и ответил:

— Я всегда удивлялся, как можно обучиться той легкости, с которой французы раздают женщинам направо и налево комплименты. Теперь я понимаю, что это всего лишь вопрос времени, желания и практики.

— Пока француз овладевает этим искусством, — сказала Трина, — англичанин тратит время на игру в крикет или на уроки бокса, чтобы суметь посильнее дать в нос своему сопернику на ринге!

— У меня такое чувство, что вы правы, потому что припоминаю эти шеренги безликих женщин и свои попытки понять, какая от них на этом свете польза.

— Француз

уже знает ответ на этот вопрос, когда, родившись, первый раз открывает глаза! — рассмеялась Трина.

— Вы верите всему тому, что говорят французы? — спросил маркиз.

— Конечно, мне бы этого хотелось! Только присущий всем англичанам здравый смысл предупреждает меня, что я не должна верить расточаемым ими комплиментам!

Маркиз снова рассмеялся.

— Я думаю, наши точки зрения могут расходиться по многим вопросам, — сказал он, — но буду надеяться, что вы не уедете до моего возвращения.

— Вы уезжаете?

— Сегодня я приехал сюда только затем, чтобы удостовериться, что моя мать удобно устроилась в замке, — заметил он. — Завтра я уеду в Монте-Карло на неделю или что-то около этого.

— Думаю, что до вашего возвращения еще буду здесь, ваша милость.

— Именно это я и хотел услышать. Трина встала.

— Вам что, может быть, прислать визитку с пожеланиями доброго пути? — не удержалась от колкости Трина.

— Мне кажется, что она окажется очень скучной и прозаичной после волшебства этой ночи, наполненной пением соловьев и, конечно, вашим очарованием!

— Как это лестно и как это по-французски! Трина протянула ему руку, прощаясь.

— Спокойной ночи, леди Шерингтон! — Он взял ее руку и, поколебавшись мгновение, склонился к ней.

Когда она почувствовала его губы на своей руке, то ощутила, что это не просто формальный вежливый поцелуй. В это мгновение девушка даже была рада, что он уезжает.

Трина подумала, что даже не сможет в точности пересказать матери состоявшийся только что разговор. Она не сумеет вспомнить, о чем они говорили, чтобы получить совет, как вести себя, когда маркиз вернется из поездки.

Трина быстро отдернула руку и поспешила мимо кипарисов через лужайки к замку.

Он не двинулся с места. У Трины было такое ощущение, что маркиз, возможно, думает, что смутил ее или же что невольно вторгся в чужие владения.

«Он умен и тактичен», — решила Трина.

Она вдруг подумала, что герцог Жиронский, разговаривая с ее матерью, никогда даже не пытался скрыть теплоту в своем голосе и любящее выражение глаз.

Трина подумала, что маркиз флиртовал с ней, считая, что она леди Шерингтон — когда-то замужняя женщина, а теперь вдова. Наверняка он бы этого не сделал, если бы знал, что перед ним молодая девушка. Она невольно сравнила этих двух мужчин.

В маркизе Клайвдоне было какое-то внутреннее очарование. Хотя внешне он сильно отличался от герцога, все же по-своему был неотразим.

Трина с сожалением призналась себе, что при других обстоятельствах она бы с удовольствием снова встретилась с ним. Она пока не понимала своего отношения к новому знакомому, но чувствовала, что он смутил ее душевный покой.