Эликсир вечной молодости
Шрифт:
— Даже этого вы не можете, — Светлова включила, зажигание. — Беспомощные органы — ничего-то они не могут.
— А знаете, я даже отчасти рад, что вы остаетесь.
— Вот спасибо!
— Получается, что вы не можете отсюда смотаться, пока не раскроете дело Фофановой… Так? А может, оно и правильно… Все-таки у меня хоть и кожа толстая уже стала, милицейская, но как-то не по себе, когда вот так народ исчезает на трассе…
— Неуютно товарищу милиционеру?
— Я, конечно, не могу взять Фофанова за…
— Богул!
— За
— Отличное предложение от правоохранительных органов, отвечающих за безопасность граждан! Поиграть на моей стороне, говорите?
— А что? Вы против?
— Отчего же? Давайте сыграем.
— Тогда… Перво-наперво опишите-ка еще раз поподробнее дружка этой… Ну, у которой кроссовки грязные…
— Не грязные, а глина на них засохла. Белая.
— Ну, глина — белая, я понял. А дружок?
— А дружок — черный. Кавказец.
— Видите, сколько у нас уже исходных данных… А теперь еще поподробнее.
Светлова стала восстанавливать в памяти зрительный образ парня, вылезавшего из джипа навстречу Немой. Постаралась припомнить то немногое, что удалось разглядеть при свете фар и потом, когда парочка обнималась в скупо освещенном салоне.
— Он что.., кого-то вам напоминает? — наконец спросила Светлова, глядя, как задумался лейтенант.
— Да как сказать… — с некоторым сомнением в голосе заметил Богул, внимательно выслушав Анины описания друга Немой. — С татушкой в виде пистолета молодой человек, говорите?
— Да.
— Ну, сами могли бы догадаться…
— А что?
— Друг-то у нее, как понимаете, не очень… Отнюдь не “мальчик из хорошей семьи”.
— А что — просто из Семьи?
— Именно! Судя по татушке, это Отарик Кикалишвили. У нас в городе преступные кадры солнечной республики, неравномерно рассредоточенные на просторах федерации, представляет именно этот замечательный юноша.
— Насколько замечательный?
— Две судимости. Вымогательства, рэкет.
— Понятно.
— Вот именно, что ничего не понятно. Но, во всяком случае, я могу его вызвать и потолковать.
— Как хорошо быть властью, — восхитилась Светлова. — Это, наверное, совершенно особое ощущение, когда можно взять кого хочешь за.., шкирку — и потолковать?! Правда, Богул?
— Правда.
— Ну, кроме Фофанова, конечно. Его нельзя. Опасно. Это немного портит настроение?
— Немного портит, — миролюбиво согласился лейтенант. — Кстати, колония, в которой отбывала срок Нина Фофанова, здесь неподалеку, — заметил Богул.
— Да?! — изумилась Светлова.
— Да.
Богулу очень нравилось быть лаконичным. Это был, кажется, его фирменный стиль.
Перед сном уже обязательный телефонный разговор:
Да, Петя, милый, это я.
Нет, ну что ты.., со мной все в порядке.
Да, весь день дышала воздухом…
Я же говорила, это просто чудный пансионат.
Да,
Ну что тебе еще рассказать?.. Бродила почти весь день по берегу… Песок таял под ногами у самой кромки воды, размытый волнами. Тут есть одно место… Скалистые обрывы, где вода, кажется, руку протяни — коснешься дна, такая прозрачная, а на самом деле — невероятная глубина…
Нет, ну что ты.., говорю же: со мной все в порядке. Голос? А что? Голос — как голос. Ах да, забыла сказать… Это, наверное, потому грустный у меня голос, что меня немножко обокрали. Да, да, представь! Вытащили из сумки кошелек, пока разгуливала по рынку. Ну, что ты.., разумеется, пустяки… Разумеется, это пустяки по сравнению с настоящими неприятностями… Которых, к счастью, у меня тут нет. Конечно, я понимаю: надо легче воспринимать такого рода происшествия. Но ты ведь знаешь… Кража для нас все-таки больше, чем просто потеря денег. Кража воспринимается человеком как покушение, как попытка разрушить “мой мир”, который я с таким тщанием выстраивал… Ах да — я уже тебе это как-то говорила…
Да, а ели мы на ужин опять творожники со сметаной и разговаривали опять о погоде.
Да, я тебе обязательно позвоню… Да, дорогой, до свидания.
Светлова приглядывала за девушкой и на другой день…
Увы, Немая никуда в этот день не отлучалась.
Зато уже поздно ночью Светлова увидела, как кто-то кружит вокруг домиков мотеля. Потом этот “кто-то” остановился у освещенного неярким светом — очевидно, настольной лампой — приоткрытого окна и некоторое время там стоял.
В осенней темноте трудно было разглядеть, кто это.
Девушка?
Что она там делала? Подслушивала?
И чье это окно?
Если это было так, то складывалось ощущение, что Светлова следит за ней, а девушка за кем-то еще.
Утром Светлова пошла по территории мотеля прогуляться.
Нелишне было вообще разобраться в расположении помещений “Ночки” — где что находится.
И она разобралась: это было окно хозяев мотеля — Туровских.
Но никакого вчерашнего присутствия подслушивающего здесь человека — следов, примятой травы — не было и в помине.
Неужто Светловой давеча все это померещилось?
Впрочем, эти импортные газоны были чудо как хороши. Они и не мялись, и неувядаемо зеленели, словно нарисованные, несмотря на то что отечественная травка давным-давно пожухла, как и полагается, собственно, траве по осени.
Очень хотелось кофе… Но, окинув взглядом сквозь стеклянную дверь ресторанчика зал — главным образом для того, чтобы убедиться, что там нет господина Фофанова — в его присутствии даже очень хороший кофе потерял бы свой вкус: только священный продукт переводить! — Аня передумала.