Елисейские поля
Шрифт:
— Ты идти, я убивать, — медленно проговорил Ахма-Бдеу, сжимая карабин.
Их взгляды на мгновение скрестились, и унтер-офицер отступил на несколько ступенек вверх. Солдаты загудели.
«Тут к нему не подберешься, — пронеслось в мозгу унтер-офицера. — Нужно обойти со стороны коридора». Так он и сделал.
И там он столкнулся с дежурным офицером в чине младшего лейтенанта.
— А, вот и вы, Стефанетти! Надеюсь, вы наведете тут порядок! И чтобы никакого кровопролития. После доложите.
Ему явно была неохота осложнять
— Будет сделано, господин лейтенант.
Стефанетти это вроде бы устраивало. У него сложился свой план, как поставить на место эту макаку: такой фокус частенько ему удавался, когда он имел дело с арабами.
Сначала он пытался как-то договориться с Ахма-Бдеу, но безуспешно, в ответ только: «Я на тебя плевать» или, того хуже, молчит. Стефанетти все втолковывал ему, что у него нет выхода, — не стоять же ему всю жизнь тут, в коридоре? Даже если все уйдут, куда он денется, голый? Так что пусть тут же идет в расположение своего взвода, понятно? Сдаст оружие! Ну хотя бы своему приятелю трубачу. Трубач ведь славный малый! Ну же!
Сенегалец отвернулся; недоверчивый, как лама, он слушал, поглядывая искоса на унтер-офицера и вздернув губу. Все-таки его слегка проняло. Он нерешительно переминался с ноги на ногу.
— Ну и силен же наш Стефанетти, — вполголоса произнес кто-то из солдат.
Приободрившись, довольный собой, унтер-офицер спустился еще на одну ступеньку, продолжая в том же духе. Ахма-Бдеу нужно спешить: с минуты на минуту появится офицер. Может, сам полковник. Вот будет дело! Побег с гауптвахты, оскорбление унтер-офицера, почти лейтенанта, хищение оружия со склада — это пахнет трибуналом, а там приговор и виселица. Смерть, понятно? Так вот, от всего этого Стефанетти его, так и быть, избавит, он один, может, и готов его спасти! Именно Стефанетти он будет обязан своим спасением, но при условии, что… Ах, не подумал! Этого как раз и не надо было говорить… Что он будет обязан своим спасением Стефанетти.
— Грязный свинья! Ты подыхать! — заорал Ахма-Бдеу.
И угрожающе поднял карабин; раздосадованный унтер-офицер отступил на несколько шагов. Ну ничего, у него есть и другие приемы, обломает он в конце концов этого негритоса!
Он отдал шепотом какие-то распоряжения и стал ждать; прошло время. Ахма-Бдеу встревожился. Дверь на этаж открыли, и голый сенегалец оказался на самом сквозняке. Он задрожал от холода, потом забавно чихнул: лицо его посерело.
И тогда в двух шагах от сенегальца на пол
— Сволочь!
Он отбросил одежду и снова сжал в руках ружье. Он тяжело дышал, и его пробирала дрожь.
— Сволочь! Все сволочь!
Одежду забрали. «Не выгорело!» — подумал унтер-офицер, и взгляд его остановился на черных ручищах, сжимавших приклад с такой силой, что пальцы стали серо-розовыми. Знаете, был случай, когда мертвому арабу пришлось перебить пальцы, чтобы вытащить ружье. Стефанетти пришло на ум, что и с этим Ахма-Бдеу… Хотя нет! Негры ведь большие дети. Просто надо попробовать другой способ.
Унтер-офицер поманил к себе другого сенегальца, приятеля Ахма-Бдеу, который стоял тут же и молча смотрел перед собой немигающим взором. Они вышли во двор, и Стефанетти принялся вкручивать ему мозги:
— Ты объяснить свой приятель, чтобы он вернуться к себе. Зачем стоять голый, — и тому подобное.
— Слушаюсь, господин аджюдан, — только и сказал товарищ Ахма-Бдеу с презрительной миной на лице.
— Надо говорить «господин лейтенант», — стал выговаривать ему унтер-офицер.
— Да-а, — протянул негр, но в его голосе проскользнули насмешливые нотки.
— Ну давай иди, иди!
Нег продрался сквозь толпу белых рубах (он был выше всех на голову) и, добравшись до Ахма-Бдеу, стал говорить ему что-то на их родном языке. Но тот перебил его и заговорил сам, и так властно, что это поразило всех, даже унтер-офицера, прятавшегося за спинами солдат. Высокий негр опустил голову и отошел от Ахма-Бдеу; потом направился во двор.
— Ну, что он сказал?
Негр только неопределенно махнул рукой и хотел уже уйти, но унтер-офицер схватил его за рукав:
— Черт побери, ответишь ты мне наконец?
— Мы говорить про наша страна. Он великий вождь…
— Ахма-Бдеу? Ну и что?
— Ничто. Мы говорить про наша страна.
И широким шагом он отправился прочь, не обращая внимания на крики унтер-офицера: «Вернись! Объясни!»
— Банда психов! Чистое наказание иметь дело с такими дикарями!
— Черт побери, я же забыл дать сигнал к обеду!
И трубач, всех распихивая, понесся что было мочи к себе, чуть ли не на каждом шагу бормоча: «Дерьмо собачье».
Солдаты в белых рубахах, которым это представление уже порядком надоело, потянулись к дверям. Унтер-офицер вздрогнул: «Если они все разойдутся, он набросится на меня».
— Стоять, вы, там! Будете обедать по очереди. Нельзя оставлять его здесь одного.
— Может, вызвать караул? — предложил капрал.
— Чтоб они тут начали на штыках драться, нет уж, спасибо! Надо, чтобы он сам пошел к себе. И чтобы никакого кровопролития!