Элисса

Брянцев Д.С.

– Я так понимаю, вы, молодой человек, желаете получить плату за эту фотографию? – Алиса, улыбаясь, раскрыла сумку и уже начала доставать кошелек, когда я остановил ее руку.

– Сколько? – я не был в восторге от незапланированных трат, но обязан был не ударить в грязь лицом.

– Всего четыреста рублей за приятные воспоминания в компактной форме, – тот вытянул лицо подобно Чеширскому Коту с его безумной сардонической улыбкой и протянул мне фотокарточку.

– Всего? Ну-ну, – я отсчитал купюры, вручил их парню и убрал фото в портмоне, предварительно продемонстрировав Алисе.

– Хорошего вечера, – парень слегка поклонился и удалился на поиски новой жертвы.

Я встал, закинул одну лямку рюкзака на правое плечо, повернулся к Алисе, взял ее кружку и

протянул руку, приглашая встать. Она, слегка недовольная столь резким и даже немного грубым окончанием чаепития, тем не менее поднялась на ноги и, повесив сумочку на одну руку, вторую положила мне на предплечье. Так мы неспешно двинулись по забросанным листвой дорожкам осеннего парка. Дождь падал на спину, а подоспевший ветерок, как бы закрепляя успех, пытался пробиться сквозь толщу одежды к телу. Мы шли между огороженных стволов клена под лоном зарождающихся сумерек к ее машине, продолжая беседу, и с каждой секундой крепло желание плюнуть на все, включая погоду, развернуться и пойти обратно. Но рандеву окончено, настала пора возвращаться домой. Меня снова ожидал вечер в четырех стенах. А она вернется домой, к семье. В ее доме, в отличие от моего, всегда звучат голоса, горит свет и стоит запах вкусной еды. Я глубоко вздохнул, сокрушаясь перед бессмысленностью возвращения в пустую квартиру. Это не осталось незамеченным. Когда мы подходили к автомобилю, наши руки опустились, и ее пальцы переплелись с моими. Мне стало легче, хотя немного неловко.

– Что такое? – Алиса со снисходительной улыбкой посмотрела мне в глаза.

– Да так, ничего, – я отвел взгляд влево. – Домой не хочется.

– Давай останемся. Я не тороплюсь, ты вроде тоже, – она посмотрела на сплетенные руки. – Может, мне мало того времени, что мы провели вместе.

– Мало для чего? – это скорее риторический вопрос, однако очень уж хотелось увидеть ее реакцию.

– Какое все же неуверенное в себе поколение!

Она вытянулась на носках, легонько коснулась своими губами моих и добавила чуть слышно:

– Или хитрое?

– Все возможно.

Мимо нас по тротуару, держась за руки и весело улыбаясь в беседе, прошла молодая пара. Я посмотрел им вслед, и взгляд мой переместился к проезжавшему мимо трамваю, окатившему нас потоком холодного воздуха, отчего я поежился.

– Может, в машину сядем, все равно не расходимся?

– Все-таки хитрое, – произнесла она, открывая дверь, и рассмеялась легким, почти невесомым звоном серебряных колокольчиков.

Мы сели внутрь и тронулись в сторону дальнего угла парковки, на которой оказалось на удивление много свободных мест. Ветер и дождь спустя час практически сошли на нет. На душе было спокойно, несмотря на то, что минуту назад меня одолевали сильные сомнения по поводу предстоящего вечера. Я почти инстинктивно положил свою руку на руку Алисы и томно, еле слышно прошептал:

И вновь морская гладь бледна

Под звездным благостным сияньем,

И полночь темная полна

Очарованьем и молчаньем.

Она придвинулась в мою сторону, приложила голову к моему плечу и обхватила руку, от чего сердце стало биться с неистовой силой, словно пытаясь выбить ребра. Я боялся, как бы этот факт не остался незамеченным для спутницы, дабы не сбить размеренный лад прекрасного вечера. Но она, то ли не замечая реакции моего тела, то ли не придавая ему большого значения, прошептала в ответ:

Как, Господи, благодарить

Тебя за все, что в мире этом

Ты дал мне видеть и любить

В морскую ночь, под звездным светом.

Мы молча смотрели вдаль, изредка поглядывая на часы приборной панели автомобиля и сплетенные ладони. С этого ракурса прекрасно были видны строгие

черты причала, утопающего в закатном кроваво-красном свете, расположившегося на другом краю залива, формой напоминавшего полумесяц. Медленно, почти неподвижно, по успокоившимся волнам в сторону причала двигался непонятно каким образом оказавшийся в такую погоду вне порта прогулочный катер, словно бегущий от накрывающей его тени маяка на противоположном причалу береге. Я смотрел вслед умирающему солнцу, когда оно почти полностью скрылось из глаз. Алиса отпрянула от плеча и с наигранным удивлением произнесла:

– И давно ты начал интересоваться творчеством Бунина?

– Буквально часа три-четыре назад, пока на автобусе ехал, – освободив руку из ее объятий, я вытянулся вдоль кресла и развернул голову в сторону собеседницы.

В попытке продолжить разговор я едва успел раскрыть рот, как был бестактно прерван поцелуем, сопротивляться которому не очень-то и пытался. Медленно, практически не касаясь поверхности моей одежды, Алиса провела рукой от живота до шеи и впустила пальцы в мои волосы, сжав кулак. Я попытался взять ее правой рукой за талию, но конструкция автомобиля явно выступала против подобных манипуляций, и я остался в повернутом состоянии. Находиться в такой позе становилось физически неприятно, посему, пустив руку за спину Алисы, я опрокинул ее сиденье назад, бесцеремонно заняв доминирующее положение в вечернем спектакле.

* * *

Подъехав к дому, который временно выступал моим жилищем, массивный черный автомобиль резко остановился, отдавая корпус в нежные руки инерции, поддавшей его чуть вперед. Я смотрел в темно-карие глаза Алисы, совершенно явно осознавая: совсем скоро придется покинуть этот город. И факт того, что будет после моего возвращения, пока пребывал в паре со знаком вопроса. Но то, как она смотрела на меня… Понять ее истинные намерения всегда было непросто, ведь то, что ты знал о ней, могло рухнуть в следующую секунду, открывая девушку с новых сторон. Особенно это проявлялось в манере поведения, способной измениться в течение дня раз по семь, представляя миру то взрослую, рассудительную бизнес-леди, то прилежную школьницу, переживающую о том, что ее лексикон непомерно быстро наполняется матом, то студентку на вечеринке, не гнушающуюся похоти. Стратег, живущий в каждой женщине, преобладал в ней над всем остальным. И теперь я терзался сомнениями на тему того, что она чувствует, о чем думает, знает ли о моем скором отъезде, а если знает, что думает. На выяснение оставалась всего пара дней. Мысли были прерваны резкой сменой предмета ее лицезрения с моего лица к своему телефону, разорвавшему тишину.

– Да, дорогой, в духовке, – она смотрела перед собой, совершенно непринужденно поигрывая пальцами по рулю. – Уже выехала, скоро буду, – убрав в сумку телефон, она вновь взглянула на меня и, вздохнув, взяла за руку.

– Все, езжай, – я прикоснулся к ее руке губами и открыл дверь. – Завтра увидимся.

– Спокойной ночи, – произнесла она вслед через открытое стекло, и внедорожник с ревом умчался в конец улицы, после чего так же стремительно исчез за поворотом. Накинув капюшон, я вставил наушники в уши и направился в сторону, противоположную направлению машины. Спать совершенно не хотелось, а подумать определенно было о чем.

Чего-то хотелось. Хотелось до безумия, а чего именно – как всегда в таких случаях – совершенно не ясно. Вроде и сыт, и на безденежье жаловаться не приходится, и вовсе не одинок. Внутри было ощущение отсутствия каких-то ярких событий, что наполняли жизнь раньше. Будто те воспоминания, что я потерял, содержали что-то безумно интересное. Или же душа истосковалось по чему-то родному, ныне недостижимому. Любовь. Или, по крайней мере, привязанность. Не к родным или друзьям, а к даме. То, что объединяло нас с Алисой, назвать высокими чувствами язык бы не повернулся. Это скорее некая форма дружбы. А необходима муза – мифический источник созидательных сил, импульс к жизни, спутница страстей. Теряя счет времени, я не заметил, как приблизился к береговой линии и устроился на одном из камней, покрывающих пляж.