Элит
Шрифт:
Однако стоило мне упомянуть, что я закупаюсь для учёбы в Полимаге, как лица продавцов озаряла радость и счастье!
Они начинали улыбаться и быть максимально угодливыми. А те, что совсем отчаялись — даже лебезили, пытаясь произвести на меня впечатление самого лучшего сервиса в мире. Не совсем понятно, почему такая реакция. Может быть, из-за того, что ребятам просто было скучно. А может быть, из-за того, что цена на все эти приблуды для обучения сравнима со стоимостью крыла от «Боинга»? Да, не… Бред, какой-то.
— Хорошо. Запакуйте! — ответил
— Ага. С вас триста тридцать два рубля. — радостно сообщил продавец и принялся упаковывать эту шарообразную бессмысленность в красивый бумажный пакет, а затем деревянную коробочку.
На эти деньги можно было три дня жить в лучшем номере «Гранд Отель Пермь». Или пять дней в отеле «Урал». Но нет… Мы покупаем никчёмный металлический шарик.
Тяжко вздохнув, я вышел на улицу и сел в машину.
— Чего такой недовольный? — поинтересовался фамильяр.
— Ты цены видел? — возмутился я: — Я за весь этот день потратил больше пятидесяти штук! Ты понимаешь? Больше пятидесяти штук, Сёма! Это ж половина нашего первого «Бумера» по цене! А тут — форма, минус семь тысяч. Ботинки — ещё две тысячи. Особая спортивная форма — два комплекта. Ещё минус три с половиной… Спортивная форма обошлась мне, почти в цену «Стеллара». Канцелярия и прочие принадлежности для обучения — я просто промолчу. Никчёмный металлический шар взял за триста тридцать два рубля.
— А, что ты хотел? — удивился Семён: — Деньги делают на детях и домашних животных. Хотя, признаюсь честно — на домашних животных даже больше… Видел бы ты, сколько стоит брендовая зимняя куртка на сраного шпица! А уж про ветеринарные службы я, ничего говорить не буду… Там полная жесть!
— В общем, я слегка удивлён. — вздохнул я и почувствовал, как в кармане завибрировал мобильник: — О! Оборин написал, что готов тест. Погнали в участок!
— Принял.
Хоть, что-то хорошее за этот день.
Прибыв в участок, мы застали Капитана и Жучкина в крайне странном состоянии. Они всегда были, малость загруженные и уставшие, но сейчас и вовсе выглядели разбитыми. Даже немного депрессивными.
Неужели начальство схватило их за жопу из-за того инцидента на мосту?!
— Что-то вы невесёлые. — произнёс кот и запрыгнул на стол к Оборину: — Что стряслось?
— Ай… — отмахнулся Капитан и мне в нос ударил смачный аромат перегара.
— Нет, правда. — я сел рядом: — Это из-за инцидента на мосту?
— Если бы… — вздохнул Оборин: — Группа ИСБ долгое время прорабатывала Ворона. Отправила к ним одного бывшего культиста… Думали, что его без проблем возьмут обратно. Но Ворон его раскусил. Застрелил. Силовики пошли его брать на горячем… Но он их всех разнёс.
— Жуть. — встрепенулся кот: — Но, разве Ворон не чудит на постоянной основе?
— Васька там был. — Капитан поднял тяжелые красные глаза: — Мой двоюродный братан. Всю ночь тётку успокаивал… Он единственным ребёнком в семье был. Потом ещё и с его женой висел на проводе четыре часа. Подумал — к чёрту… Достал старый непочатый
— Соболезную. — вздохнул я. Честно признаться, для меня было загадкой, что говорить в таких ситуациях? Любой вопрос может показаться слишком глупым, очевидным, а то и вовсе не впопад.
— Спасибо, Ваша Светлость… Но это лично моё дело. Извините, что в таком состоянии.
— Руководство, ничего не сказало? — кот подошёл ближе и положил лапку на пятерню Оборина.
— Нет. Хотели выходной дать… Но работы вагон и маленькая тележка. Да и с Васьком мы были в детстве лучшими друганами. Тяжко это, пацаны… Приду домой, а там давящая пустота. И осознание, что не сгоняем мы больше на рыбалку в Тверские леса. Не напьёмся вусмерть у Тетки Любы на даче. Не будем вспоминать школьные деньки… Весёлое и беззаботное детство в Перми. Ой, извините… — Капитан провёл ладонью по раскрасневшемуся лицу: — Разболтался больно много.
Причём руку, на которой лежала лапка Семёна, он не убрал.
— Ничего страшного. — с пониманием ответил кот: — Я тоже терял друзей. Чаще, конечно, из-за своего долголетия… Но случались и внезапные смерти. Никому не пожелаю.
— Простите, а можно? — Капитан вопросительно посмотрел на сгусток меховой тьмы.
— Можно. — кивнул кот.
Оборин принялся его наглаживать, а у самого глаза были на мокром месте. Вот она какая — настоящая мужская скорбь.
Посидев ещё некоторое время с Обориным, мы всё же отправились обратно в отель.
Всю дорогу обратно я внимательно изучал личное дело, некоего послушника Мефодия из Северодвинского монастыря. Был наш «пациент» под обозначением «блаженный». Пришлось даже «гуглить», ибо память донора мне, никак не помогла с этим.
— Ну, что там? — поинтересовался Семён.
— Мефодий. По рождению — Парсюк Вениамин Кондратьевич. Заступил на службу в Северодвинский монастырь в восемьдесят шестом году. Осуждался за кражу и порчу государственного имущества… В психиатрическую лечебницу не приняли. Отправили отбывать срок в монастырь. Тут написано, что он, якобы утверждал, будто является посланником из другого мира. Представляешь? Давал показания. Его лечением сперва занимался Профессор Васнецов. Собственно, он и поставил диагноз — глубокая шизофрения. После двух лет безуспешной борьбы с недугом, Профессор принял решение оставить Парсюка под надзором священнослужителей.
— Слил, значит? Понятно…
— В каком плане — слил? — удивился я.
— Восьмидесятые у нас, не сказать, что были «вау». Начался постепенный спад и развал Республики. Из-за разгулявшейся преступности — тюрьмы были забиты под завязку. А все лечебницы занимались восстановлением солдат после трёх страшных конфликтов.
— Что за конфликты?
— Афганистан. Корея. Испания. Генсек тогда решил, что мы должны помогать нашим потенциальным союзникам в решении внутренних конфликтов. Летали везде. Доктрина, так сказать. Помощь, дружба, испытания вооружения.