Элита богатства. Исследование психологии супербогатых предпринимателей
Шрифт:
Согласно Бурдье, есть две формы, в которых история объективируется или воплощается: объективность институтов и объективность человеческого организма, т. е. габитус [118] . Габитусу придается особенно большое значение: люди рождаются в определенных классовых группах общества и с детства учатся определенным моделям поведения, усваивают от своих родителей и социального окружения способы поведения и артикуляции, а также развивают определенные вкусовые предпочтения. Эти модели поведения и предпочтения в совокупности создают образ жизни, соответствующий их конкретной классовой группе и отдельным ее членам, и отличают их классовую группу от других социальных слоев. «Вкус, склонность и способность присваивать (материально или символически) определенный класс классифицируемых, классифицирующих объектов или практик является генеративной формулой стиля жизни, унитарным набором отличительных предпочтений, которые выражают одно и то же экспрессивное намерение в специфической логике каждого
118
Beate Krais and Gunter Gebauer, Habitus (Bielefeld: Transcript Verlag, 2016), 34.
119
Bourdieu, Distinction, 169.
Для Бурдье и последовавших за ним теоретиков габитус функционирует прежде всего как ключевой механизм воспроизводства элитных структур: тот, кто в результате своей социализации усвоил габитус элиты, с самого начала имеет решающее преимущество перед теми, кто не был социализирован таким образом. «Прошлое индивида, сформировавшее его габитус, продолжает оказывать влияние как габитус, вырабатывая ориентации, установки и способы действия, которые приводят индивидов обратно в социальные пространства, определяемые их социальным классом. Они остаются в своей классовой группе и воспроизводят свою классовую группу в своих практиках» [120] .
120
Krais and Gebauer, Habitus, 34.
Для своих эмпирических исследований Бурдье разработал анкету, в которой, например, спрашивал респондентов о мебели, которой они владеют; об их хобби; об их любимых музыкантах, певцах, писателях, художниках и фильмах; об их вкусах в одежде; о еде, которую они подают гостям [121] . Совокупность этих предпочтений определяет образ жизни, который отличает классы и группы внутри общества друг от друга.
Михаэль Хартманн сделал особый акцент на значимости габитуса в связи с рекрутированием элиты в Германии. Он обнаружил, что крупные корпорации в Германии используют четыре ключевые черты личности для определения желаемого габитуса [122] :
121
Bourdieu, Distinction, 513 et seq.
122
Hartmann, The Sociology of Elites, 82.
• глубокое знание требуемых дресс-кода и этикета;
• широкое общее образование;
• предпринимательскую установку, включая оптимистичный взгляд на жизнь;
• глубокую уверенность в себе во внешнем виде и манере поведения.
По мнению Хартманна, люди, взбирающиеся по социальной лестнице, очень часто демонстрируют недостаток необходимой или хотя бы желаемой уверенности в себе и своем поведении, и в то же время им не хватает умения умело поставить под сомнение официальный канон и доминирующие поведенческие кодексы или просто нарушить их, если возникнет такая ситуация. Такая уверенность в себе, включающая игривое отношение к установленным правилам и кодексам, составляет «центральное различие между теми, кто принадлежит, и теми, кто только хотел бы принадлежать» [123] .
123
Ibid., 82.
Хартманн указывает на механизмы – подсознательные – отбора, в которых габитус играет ключевую роль, чтобы объяснить, почему члены экономической элиты рекрутируются в основном из среды буржуазии и крупной буржуазии. Он выделяет ключевое качество, которое необходимо любому потенциальному назначенцу в совет директоров или высшее руководство крупной компании: привычное сходство с теми, кто уже занимает такие должности. «Поскольку в крупных корпорациях решения, касающиеся высших должностей, принимаются очень узким кругом людей, а сама процедура не особенно формализована, ключевым фактором здесь является сходство с так называемыми лицами, принимающими решения, чтобы казаться „выкроенным из той же ткани“. Эти решения в гораздо меньшей степени основаны на рациональных критериях, чем принято считать» [124] .
124
Ibid., 81.
Для обоснования своих аргументов Хартманн изучил карьерные перспективы группы с наивысшей образовательной квалификацией – докторской степенью. Он рассуждал так: если социальное происхождение играет
125
Michael Hartmann, Der Mythos von den Leistungseliten: Spitzenkarrieren und soziale Herkunft in Wirtschaft, Politik, Justiz und Wissenschaft (Frankfurt-am-Main: Campus Verlag, 2002), 65.
Хартманн изучил социальное происхождение, образование и карьерные траектории людей, которые получили докторскую степень в области инженерного дела, права или экономики в 1955, 1965, 1975 и 1985 гг. и продолжили работать в бизнесе, политике, юридической или научной сфере. Хартманн ограничил свое исследование этими тремя предметными областями (инженерное дело, право и экономика), поскольку, как он отметил, 90 % руководителей Германии изучали один из этих трех предметов, и эти же предметы также доминируют в области политики и государственного управления. В мире бизнеса почти половина всех руководителей высшего звена, имеющих докторскую степень, имели эту квалификацию по одному из этих трех предметов [126] .
126
Ibid., 23.
Исследование Хартманна показало, что в немецкой экономике существует очень сильная корреляция между социальным происхождением и назначениями на руководящие должности. Было показано, что социальный отбор функционирует не только на основе неравных образовательных возможностей различных социальных классов и групп, но и в самом прямом смысле. «Несмотря на то что каждый из выпускников аспирантуры, включенных в исследование, получил самую высокую и в то же время наиболее социально селективную квалификацию, их карьерные шансы в деловом мире Германии, а значит, и перспективы занять место в немецкой экономической элите были распределены неравномерно в зависимости от их социального происхождения. Несмотря на интенсивный процесс отбора, через который они уже прошли, получив докторскую степень, они затем подвергались еще одному социальному отбору, совершенно независимому от их академической квалификации, когда стремились занять руководящие должности в крупнейших компаниях Германии» [127] .
127
Ibid., 71.
Вслед за Бурдье Хартманн утверждает, что ключевое значение имеет габитус, сформировавшийся в социальной среде. «На высших уровнях общества люди просто „более уверены в себе“, поскольку с детства хорошо знакомы с местностью. Вместо этой уверенности люди, достигшие зрелого возраста в рядах более широких социальных слоев, демонстрируют некоторую „неустойчивость“, которая возникает из-за отсутствия знаний или знакомства со средой экономической элиты» [128] .
Эти выводы действительно убедительны – для той группы, которую рассматривает Хартманн. Однако фундаментальная слабость его подхода заключается в одностороннем определении экономической элиты. Более широкое определение экономической элиты Хартманна включает всех тех, кто занимает руководящие должности в одной из крупных компаний Германии. Затем он дает более узкое определение экономической элиты – это те, кто занимает высшие руководящие должности в корпорациях мирового класса [129] . Чем выше положение человека в экономике, тем большее значение имеет его социальное происхождение, заключил Хартманн. Его гипотеза о решающем значении социального отбора относится, в частности, к высшим эшелонам руководства крупных корпораций [130] .
128
Ibid., 168.
129
Ibid., 63.
130
Ibid., 87.
Это означает, однако, что исследование Хартманна было явно ограничено наемными руководителями крупных корпораций. Самозанятые предприниматели, которые часто зарабатывают гораздо больше, чем руководители, были в основном проигнорированы в этом исследовании, за исключением тех владельцев крупных компаний, которые также занимали официальные высшие руководящие должности в своих компаниях. Однако это справедливо лишь для очень небольшого числа крупных корпораций, включенных в исследование Хартманна.