Элита. Взгляд свысока

Волчок Ирина

— Ну, вообще-то, да… — Настя заметно погрустнела. — Я хотела…мы хотели посмотреть, как там новый дом строят… Ладно, потом посмотрим, да? Саша, тогда я мячик возьму, можно? Мы с тетей Ниной хоть в мячик поиграем, что ли…

— В мячик можно, — разрешила Александра. — При условии: Нина Максимовна бегать за улетевшим мячиком не имеет права. Вам все понятно, мисс?

— Конечно, — оживилась Настя. — Я сама буду бегать.

— Не дальше беседки и не по кустам, — напомнила Александра. — Ферштейн?

— Йес, — сказала Настя и вздохнула. — Что же тут непонятного… Тогда мы пойдем… То есть: мы можем идти?

Александра кивнула и какое-то время еще смотрела, как Настя — опять за руку — уводит няню с веранды

в сад. И опять что-то важно говорит на ходу. Начала психическую атаку, судя по тому, как Нина Максимовна вжимает голову в плечи и украдкой испуганно оглядывается на веранду.

— А вы уверены, что Настя все понимает?

Александра с удивлением оглянулась. Хозяин сидел, вертел в пальцах пустую чашку, непонятно улыбался.

— Что вы имеете в виду?.. Настя понимает все, что я ей говорю. И то, что сама говорит. Или у вас есть какие-то основания для сомнений?

— Да нет, какие там основания… — Хозяин поставил чашку на блюдце, взял со стола чайную ложку и принялся вертеть в пальцах ее. — Просто я до сих пор удивляюсь… честно говоря, даже пугаюсь иногда. Да и многие пугаются, я ведь знаю. Все-таки Настя еще слишком маленькая, чтобы вот так… ну, например, вот так говорить. Я уж обо всем остальном молчу… Слишком маленькая! Нет, я согласен, бывают вундеркинды всякие, гении от рождения… Так они — от рождения, это тоже понятно… Александра, я ведь Настю объективно оцениваю… Не совсем объективно, конечно, отец все-таки. Но я же помню, какая она была! Даже близко не вундеркинд! И вдруг — вон что… Вас-то саму это не удивляет?

— Что именно должно меня удивлять? — сдерживая раздражение, поинтересовалась Александра. — Девочка абсолютно нормальна. В наше время это, конечно, явление не массовое, однако и не исключительный случай. Хорошие физические данные. Я бы не сказала, что умственные способности не намного выше средних, но все-таки, мне кажется, несколько выше… И практически здорова. Если не считать аллергию на некоторые запахи. Но я говорила с врачом, они уверяют, что это у многих бывает. В общем, обычный ребенок. Извините, но ничего удивительного я в Насте не вижу.

— Я этот кактус сжег, — вдруг сказал Хозяин. — Разрубил на куски и в костре сжег.

Александре стало смешно. И грустно тоже стало. Он так гордился этим кактусом.

— Какая жестокость, — печально удивилась она. — Мы ведь уже уничтожили цветок, который так нестерпимо… пах. Этого было вполне достаточно. Говорят, все так делают. Главное — вовремя заметить, когда он цвести соберется. А сам кактус пусть бы жил.

— Нет, ну его, пусть лучше не живет, — с нескрываемой злобой сказал Хозяин. Помолчал, посмотрел на Александру, оглянулся на дочь, которая скакала по газону за мячиком — сама как мячик, — и вдруг признался беспомощно: — Испугался сильно. Очень сильно испугался. Главное — сам же и виноват. Сам же и притащил в дом эту гадость.

— Никаких причин для тревоги нет… — Александра тоже оглянулась, понаблюдала за Настей и пожала плечами: — Вы же сами видите — все в порядке. Да и вообще ничего особенного не было. С детьми такое часто случается. Пустяк, не стоит обращать внимания. Все в пределах нормы. Вы об этом хотели со мной поговорить?

— И об этом тоже, — не сразу ответил Хозяин. Опять замолчал, старательно выпрямляя согнутую колесом серебряную ложку, до конца не выпрямил, бросил на стол, вынул из кармана зажигалку и стал вертеть ее в пальцах. Наверное, нервы. Раньше Александра этого в нем не замечала. Хозяин поднял глаза, непонятно улыбнулся, спросил: — Вы помните, какой была Настя три года назад?

— Три года назад Насте было два года, — с холодком ответила Александра. — И она была совершенно обычным ребенком.

Это можно было считать правдой. Во всех таких семьях дети были почти одинаковые. Раскормленные, неподвижные, с амимичными

лицами, бессловесные — без слов сопящие, когда все нравилось, и без слов орущие, когда что-то было не так. Вокруг них обычно суетились по нескольку нянек, кормили, купали, одевали, раздевали, укладывали спать, прятали от сквозняков, от солнца, от дождя, от мороза, от жары, от комаров, от собак, от кошек, от жизни… Соперничали друг с другом — перед хозяевами, не перед детьми. Друг с другом почти не разговаривали. С ребенком вообще не разговаривали. В лучшем случае — сюсюкали умильно: «А исё лозетьку за мамотьку! А исё — за папотьку! Каська холосяя!» Мамы с детьми тоже не разговаривали — не до того было. Времени и так едва хватало на клубы, фитнес, кабаки, клиники пластической хирургии, чёс по бутикам, трёп по телефону и на другие важные и неотложные занятия для дам, которые вращаются в высшем обществе. Вращение требовало полной самоотдачи. При чем тут дети? У детей миллион нянек. И папы с детьми не разговаривали. У пап был бизнес, презентации, брифинги, разборки, сауны, новые проекты, старые долги, конкуренты, компаньоны и коллекционирование кактусов. При чем тут дети? Достаточно и того, что папа оплачивает миллион нянек. Обычно родители спохватывались ближе к школе. Поздно.

Три года назад Александра увидела абсолютно типичного двухлетнего ребенка. Типичного для большинства семей из этого круга. Сдобный пончик, малоподвижный, безрадостный и бессловесный.

— Настя и сейчас совершенно обычный ребенок, — сказала Александра. — Если вы ожидаете от нее каких-то особых достижений, покорения звездных вершин и тому подобного, то должна заранее предупредить: никаких предпосылок для этого нет. Особыми талантами Настя не обладает. К тому же — довольно ленива… Вернее, ничем не увлечена настолько, чтобы заниматься этим подолгу и углубленно. Обычный ребенок. Средний.

Хозяину ее слова не понравились, наверное. Нахмурился. Смотрит подозрительно. Не поверил. Помолчал, грозно кашлянул, не менее грозно сказал:

— Я Герману Львовичу до сих пор благодарен, что вас мне порекомендовал.

Александра промолчала. Герман Львович, ее прежний хозяин, три года назад поссорился с властями из-за какой-то ерунды, кажется, из-за пары миллионов долларов, ссора зашла так далеко, что Герману Львовичу и властям стало тесно в одной стране, а поскольку власти бросить страну на произвол судьбы не могли, то пришлось Герману Львовичу уезжать и бросать страну на произвол властей. Он и уехал, прихватив все свои и несколько чужих миллионов. Заодно и семью прихватил — свою и, по привычке, часть чужой: молодую жену какого-то актера. Александру тоже прихватить хотел, потому что его девятилетняя дочь Ника не хотела расставаться со своей учительницей. Но Александра поговорила с Никой — и та передумала, хоть и поплакала на прощанье. А Герман Львович особо во все это не вникал, сказал: «Как хотите, мне же хлопот меньше» — и пообещал порекомендовать ее серьезному господину. Вообще-то он порекомендовал ее четырем господам. Все они были один серьезней другого. Сидели и серьезно обсуждали, к кому Александра пойдет работать. Чтобы не ссориться, решили в карты сыграть: кто выиграл — тот выиграл. Судьба. Остальные гувернантку на работу не зовут.

Выиграл отец Насти.

Хозяин помолчал, поулыбался непонятно, неожиданно сказал:

— Вообще-то он многим вас рекомендовал. Мы… жребий тянули. Кому выпадет — тот и имеет право работу предлагать. А остальные не имеют. Мне выпало. А так бы все предлагали. У вас такая репутация.

С чего бы он так разоткровенничался? Ладно, откровенность за откровенность.

— Все и предлагали. Или не все, я не знаю. Трое. Двое — раньше вас.

— Вот как? — Хозяин заметно растерялся. Даже непонятно улыбаться перестал. Но тут же взял себя в руки: — Но предлагали меньшую сумму, да?