Элита

Касс Кира

Я безотчетно повторила ее жест. Через несколько секунд мы уже по уши зарылись в бумагах.

— Да, задачка не из простых, — покачала головой Крисс. — Несмотря даже на лишний день.

— Не переживай, — ободрила я ее. — Мы победим.

Она издала нервный смешок:

— С чего это ты так уверена?

— С того, — произнесла я решительно, — что я ни за что в жизни не позволю Селесте оказаться в чем-то лучше меня.

У нас ушло два часа на чтение досье и еще час, чтобы переварить информацию.

Необходимо учесть огромное количество разнообразных нюансов, продумать

массу мелочей. Сильвия заверила, что готова в любую минуту прийти на помощь. Но у меня было такое чувство, что она расценит просьбу о содействии как признак того, что мы не в состоянии справиться с заданием самостоятельно, так что на нее рассчитывать не стоило.

Задача перед нами стояла более чем сложная. Красные цветы недопустимы, потому что символизируют скрытность. Желтые цветы нежелательны, так как ассоциируются с ревностью. Фиолетовый цвет использовать нельзя вообще, потому что он означает неудачу.

Вина, еды и всего прочего должно быть с избытком. Роскошь не рассматривалась как хвастовство, ее задача продемонстрировать отношение королевского двора к гостям. Если прием покажется им не слишком радушным и не произведет впечатления, они могут не захотеть встретиться с нами снова. Помимо всего этого, обычные правила поведения, уже усвоенные нами, — четкая речь, умение держаться за столом и тому подобное, — необходимо адаптировать к культуре, о которой мы с Крисс не имели ни малейшего понятия, за исключением того, что напечатано в досье. Это невероятно пугало.

Весь день мы делали предварительные наметки и выдвигали идеи. Вторая команда за соседним столом занималась тем же самым. Под вечер мы поспорили, кому из нас хуже, так что это стало выглядеть даже забавно.

— Хорошо вам, у вас на целый день больше на подготовку, — сказала Элиза.

— Но Иллеа и Германская Федерация уже союзники. А кто их знает, этих итальянцев, вдруг они ненавидят все, что с нами связано! — беспокоилась Крисс.

— Представляете, мы должны быть на нашем обеде в одежде темных тонов! — возмущалась Селеста. — Это будет очень… чопорный прием.

— Ну, пожалуй, никому из нас не хотелось бы, чтобы он был разнузданным, — пошутила Натали и засмеялась собственной остроте. Я тоже улыбнулась.

— А наш, наоборот, должен быть супер пышным, — сообщила я. — Вам всем придется надеть свои лучшие драгоценности. Нужно произвести на них впечатление, и внешний вид в этом деле очень важен.

— Слава богу, это я умею, — вздохнула Селеста, тряхнув головой.

В итоге стало ясно, что у всех положение аховое. После всего того, что случилось с Марли, и после того, как король сбросил меня со счетов, мне почему-то было легче от мысли, что мы все в одной лодке. Но я покривила бы душой, если бы сказала, что это помешало мне испытать приступ подозрительности. Я была убеждена, что какая-нибудь из наших соперниц — в особенности Селеста — может попытаться сорвать наш прием.

— Ты уверена в своих служанках? — спросила я Крисс за обедом.

— Вполне. А что?

— Я тут подумала, не лучше ли, если мы будем хранить записи у себя в комнатах, а не в зале? Ну, чтобы остальные не попытались украсть наши идеи.

Я почти не покривила

душой.

— Мысль хорошая, — кивнула Крисс. — Тем более что наш прием позже, так что это выглядело бы, как будто мы повторили за ними.

— Вот именно.

— Америка, до чего же ты умная. Ничего удивительного, что ты так нравилась Максону.

И она снова уткнулась в тарелку.

Крисс употребила прошедшее время. Наверное, пока я переживала, выйдет ли из меня хорошая принцесса, и не могла определиться, хочу я ею быть или нет, Максон и думать про меня забыл.

Я сказала себе, что она просто пытается самоутвердиться за мой счет. И потом, после экзекуции прошло всего несколько дней. Что ей могло быть известно?

Пронзительный вой сирены вырвал меня из сна. Этот звук был настолько чуждым, что поначалу я вообще не поняла его значение. Я осознавала лишь, что сердце у меня готово выскочить из груди, подхлестнутое резким всплеском адреналина.

В следующую секунду дверь распахнулась и в комнату ворвался гвардеец.

— Черт, черт, черт! — повторял он.

— Что?! — переспросила я бестолково.

— Мер, вставай! — велел он, и я подчинилась. — Куда подевались твои туфли?

Туфли. Значит, придется куда-то идти. И тут до меня дошло, что это за звук. Максон как-то рассказал мне, что во дворце была сигнализация, оповещавшая о появлении повстанцев, но во время одного из нападений ее вывели из строя. Должно быть, наконец починили.

— Вот они. — Я нащупала на полу туфли и сунула в них ноги. — Мне нужна одежда. — Я махнула рукой на спинку кровати, и Аспен сдернул халат и попытался закутать меня в него.

— Не трать время, я возьму его с собой.

— Тебе нужно спешить, — сказал он. — Понятия не имею, где они сейчас.

Я кивнула и бросилась к двери. Аспен придержал меня за талию.

Прежде чем я успела выскочить в коридор, он рывком притянул меня к себе и поцеловал — грубо, жадно. Его ладонь легла на мой затылок, губы на долгий миг слились с моими. Потом, словно позабыв об опасности, он обвил мою талию другой рукой. Поцелуй стал настойчивей. Он давно уже не целовал меня так. Я никак не могла определиться со своими чувствами, да и опасность быть застуканными давила. Но сегодня все было совершенно по-иному. Этот поцелуй вполне мог оказаться для нас последним. Он хотел, чтобы я его запомнила.

Мы отступили друг от друга и обменялись понимающими взглядами. Потом он взял меня за локоть и подтолкнул к двери:

— Давай. Беги.

Я бросилась к потайному ходу в конце коридора. Прежде чем надавить на стену, я оглянулась и заметила промелькнувшую спину Аспена. В следующее мгновение он уже скрылся за углом. Мне не оставалось ничего иного, и я тоже побежала. Быстро, как только могла, я спускалась по крутым ступеням в убежище, предназначенное для членов королевской семьи.

Принц Максон как-то рассказал мне, что повстанцы принадлежат к двум лагерям: северянам и южанам. Северяне переворачивали на своем пути все вверх дном, зато нападения южан были куда более смертоносными. Я очень надеялась, что те, от кого мы спасались сейчас, больше заинтересованы в погроме, чем в убийствах.