Елизавета и Фридрих Великий
Шрифт:
– Эти негодяи, обязанные мне всем, что у них есть, – крикнула Елизавета, вскакивая и принимаясь в ярости расхаживать взад и вперед, – так что же мне теперь делать, посоветуй!
– В первую очередь необходимо поправить вред, нанесенный медлительным и предательским ведением войны Апраксиным, – объяснил Разумовский.
– Каким образом?
– Немедленно пошли ему с курьером приказ снова перейти в наступление, ни в коей мере не щадить прусского короля и энергично продолжить борьбу.
– Да, я так и сделаю, набросай-ка приказ и вели тотчас же оформить его, немедленно дай поручение подготовить курьера. Потом мы обсудим дальнейшие шаги, – сказала Елизавета.
Разумовский удалился и позаботился о том, чтобы
Елизавета уселась за письменный стол и взяла в руку перо, а Разумовский подлил воды в почти полностью высохшие чернила.
И надо же было случиться такой беде, что в эту минуту оса, проникшая в комнату, начала жужжать и, прежде несколько раз облетев перо, которым царица собиралась поставить подпись, упала в чернильницу.
Суеверная женщина в ужасе вскрикнула и отшвырнула перо.
– Что с тобой? – спросил Разумовский.
– Оса! Это дурная примета.
– Ребяческий предрассудок простолюдинов, – отмахнулся Разумовский.
– Нет, нет, я не подпишу, – крикнула царица, – иначе меня постигнет большое несчастье.
12
День расплаты
Разумовский был не из тех людей, которых, когда дело касалось благо отечества, неудача заставляет опустить руки. Он полностью разгадал мотивы поведения Бестужева и Апраксина, он увидел, что они рассчитывали на близкую смерть императрицы, которую одолевали все более частые спастические припадки, и уже во всем прислушивались к тем импульсам, которые исходили от молодого двора или, говоря точнее, от великой княжны Екатерины, и он приложил все силы, чтобы обнажить нити, связывающие министров и генералов царицы с противниками России.
Аккредитованный прежде при варшавском, а нынче при петербургском дворе английский посланник Уильямс, – сколь смазливый и любезный, столь и легкомысленный прожигатель жизни, – лестью и хитростью сумел втереться в доверие к великой княжне Екатерине. Через него она получила английский пенсион и заодно с ним ратовала за союзную Англии Пруссию. В Польше Уильямс вступил в интимные отношения с могущественной княжной Чарторыской и поддерживал ее честолюбивые планы, ставившие ни много ни мало целью превратить Польшу в наследственную конституционную монархию под ее эгидой.
Чтобы расположить Россию в пользу своих намерений, она послала своего племянника, графа Понятовского [37] , к русскому двору в качестве посольского секретаря Уильямса.
Двадцатитрехлетний галантный красавец Понятовский быстро завоевал благосклонность Екатерины, и когда саксонско-польский министр граф Брюль отозвал его обратно в Варшаву, великая княжна привела в действие все рычаги, чтобы снова перевести своего поклонника в Петербург. При этом Бестужев использовал все свое влияние на саксонский двор, чтобы заставить считаться с пожеланием Екатерины, и таким образом Понятовский вернулся теперь в ранге саксонско-польского посланника, чтобы продолжить свою галантную связь с супругой престолонаследника и, вопреки интересам собственного двора, действовать в пользу Пруссии.
37
Понятовский Станислав Август (1732–1798) – граф, польский дипломат, не без содействия Екатерины ставший впоследствии польским королем (1764–1795); в своей политике ориентировался на Россию.
Приблизительно в то же самое время Петр вступил в интимные отношения с полненькой и добродушной фрейлиной Воронцовой [38]
Он еще не догадывался, что Екатерина была столь же властолюбивой, сколь и галантной и что ее превосходный ум способен даже любовные связи использовать в качестве средства для достижения ее великой цели: трона российского.
В ту пору она уже пришла к полному согласию с Бестужевым в том чтобы, как только царица умрет, отстранить супруга от трона и самой от имени своего сына, великого князя Павла, завладеть браздами правления.
38
Воронцова Елизавета Романовна – дочь графа Р. И. Воронцова и племянница вице-канцлера М. И. Воронцова.
Отступление Апраксина на театре военных действий находилось в теснейшей взаимосвязи с этой конспирацией молодой принцессы. Осенью тысяча семьсот пятьдесят седьмого года припадки, случавшиеся прежде у императрицы периодически, участились настолько, что никто уже больше не сомневался в ее скорой кончине. Так однажды во время прогулки в Царском Селе она внезапно упала и более часа пролежала в бессознательном состоянии.
Бестужев предвидел свое поражение, если Петр, которого он так часто и чувствительно обижал, станет императором, поэтому сговорился с Апраксиным и через него заручился поддержкой армии, чтобы в случае внезапной кончины Елизаветы силой принудить Петра к отречению от престола. Он даже инициировал конфиденциальную переписку великой княжны с Апраксиным и самовольно отдал приказ об отступлении, чтобы на случай государственного переворота иметь войска поблизости.
Находившиеся в русском лагере иностранные офицеры дали австрийскому и французскому посланникам в Петербурге первые исходные данные для раскрытия тайной приводной пружины отступления Апраксина. Оба дипломата в короткое время представили Разумовскому необходимые доказательства и последний тотчас же заключил союз с вице-канцлером Воронцовым, графом Шуваловым и статс-секретарем Волковым для ниспровержения Бестужева. Волков разоблачил план Бестужева против престолонаследника и тайные сношения великой княжны с Апраксиным.
Потом Разумовский добился для себя и своих соратников аудиенции у императрицы и в свойственной ему серьезной и убедительной манере обрисовал ей общее положение вещей и предательский характер отношений и сговора Бестужева и Екатерины. Елизавета была до крайности возмущена услышанным и согласилась на все, что предложил ей супруг. Она немедленно подписала распоряжение, предписывающее Апраксину передать верховное командование генералу [39] и прибыть в Петербург для своего оправдания.
39
Апраксина на посту главнокомандующего сменил генерал Ливен.
На допросах, которым его подвергли, он не стал отрицать, что получал секретные задания от великой княжны. В качестве местожительства ему определили небольшой загородный домик в окрестностях Петербурга, где он вскоре и умер, не дожив до оглашения приговора. Великий князь Петр теперь сам отправился к императрице и потребовал, чтобы она возбудила процесс против его супруги и великого канцлера.
Двадцать пятого февраля тысяча семьсот пятьдесят восьмого года Бестужев был вызван ко двору под предлогом какой-то конференции. Он явился абсолютно спокойным, однако мгновенно потерял свое обычное самообладание, когда ему сообщили о немилости императрицы и тотчас же задержали. Под конвоем его отвезли домой, где поместили под строгой охраной.