Елка в подарок
Шрифт:
Наверняка найдутся читатели, нашпигованные предрассудками, как рождественская индейка каштанами, которые подумают: как-то не по-джентельменски вы, господа легавые, ведете себя по отношению к усопшей даме — просто свинство праздновать новоселье в двух шагах от могилы. По их мнению, мы, обнаружив труп, должны все бросить и заниматься только им. Таким моралистам я ответил бы, что мы, полицейские, навидались всякого дерьма. Смерть и преступление — дело для нас вполне обычное, поэтому на многие вещи у нас свой собственный взгляд, не имеющий ничего общего
Берю, налегая на лопату, издает Всевозможные звуки, которые вполне способны породить у местного населения надежду на прибытие в их деревню бродячего цирка.
— При такой тяжелой физической работе можно было бы и стаканчик пропустить, а, хозяин? — выкрикивает он, вонзая лопату в мягкую землю.
— А кто в этом виноват? — заводится старик Пинюш. — Кому в башку пришла дурацкая идея притащить сюда такую здоровенную елку? Мало того что она закроет мне весь свет, так еще и ветки будут лезть в окна! А как я через двадцать лет буду двери закрывать, ты подумал?
Неожиданно Берю впадает в состояние бешеной ярости. Теперь, чтобы привести его в чувство, мне придется немало потрудиться. Его Оскорбленное Величество начинает вопить, что через двадцать лет вовсе не ветки, а корни дерева будут представлять для Пино угрозу, поскольку, исходя из логических рассуждений, к тому времени старик сам ляжет в землю, как эта костистая дама. Он советует Пинюшу не слишком с этим тянуть, чтобы доставить хоть какое-то удовольствие своим друзьям, уставшим от его занудства. Ну а на закуску Берю предлагает хозяину либо напилить дров из его подарка, либо, если уж он такой экономный, сколотить себе гроб.
— По мне, хоть выстругай еловый кол и засунь его себе в задницу! — заканчивает монолог Толстяк.
Идея сделать из Пино флюгер настолько неожиданна, что старик первый начинает весело похрюкивать…
В этот момент появляются наши дамы.
— Мы пройдемся после еды! — объявляет мадам Пино.
На физиономии китообразной Берты явственно написано, что гулять ходят обычно после сытного обеда, а уж в данном случае… Но тем не менее, хоть и без всякого энтузиазма, она дает себя увести моей милой матушке.
Пино смотрит на дом.
— Нужно бы дать ему имя. Как назовем? У тебя есть мысли на этот счет, Сан-А? Ты все-таки книги пишешь.
— На твоем месте я назвал бы его «Вечный покой». Он вздыхает:
— С тобой совершенно невозможно говорить серьезно! Я вроде подумал назвать его «Предел мечтаний»… Смешно, правда?
— Слишком оригинально — по мозгам бьет! — встревает Берю. — Куда как лучше «Приятный отдых».
— Да, неплохо, но смахивает на название гостиницы!
Толстяк выпрямляется и произносит с расстановкой, задумчиво глядя в им же вырытую яму:
— А почему бы и не гостиница? Постояльцев тебе хватает!
Глава четвертая
В которой я всех развожу по домам, как извозчик
Наступает минута молчания, лишь изредка прерываемая легкомысленным
Шесть наших глаз (постойте, я пересчитаю… Да, точно, шесть — три пары — среди нас одноглазых нет) уставились в одну точку на дне ямы, где из земли, как в фантастическом фильме, вдруг появилась кисть скелета. Что-то вроде диковинной архитектурной конструкции в стиле Корбюзье.
Скажу вам сразу — зрелище воистину неординарное. При этом надо учесть любопытный факт: на одном из пальцев неизвестно чьей руки поблескивает золотое кольцо.
— Левая рука, — в оцепенении бормочу я.
Мои коллеги награждают меня тяжелыми взглядами. В глазах Пино стоят слезы. Ну и домик же он отхватил! Целый мавзолей!
— Пропустить бы сейчас чего-нибудь покрепче, — замечает Берю. — А то как бы не вышло конфуза с рагу.
Я в смятении бросаю через забор взгляд в ту сторону, куда направились наши дамы. Трио преспокойно удаляется по дороге среди кустарника. К счастью, они и не догадываются о нашей находке. У них свои проблемы, женские: вязанье, пятновыводители, соус мадера, хроническая астма — спектр очень широк!
— Что же теперь будет? — еле слышно лепечет старик, готовый рухнуть, как песочный замок от прилива морской волны.
— Толстяк прав: поди-ка принеси чего-нибудь успокоительного, а мы пока займемся этим господином.
— Откуда ты знаешь, что это мужчина? — удивляется Берю.
— По размеру его кольца. Ты когда-нибудь видел женскую руку с пальцем такого калибра?
Пино, еле переставляя негнущиеся ноги, удаляется за бутылкой рома. Подобного рода эмоции действительно хорошо пролечиваются перебродившим соком сахарного тростника. Толстяк, охваченный злостью, с утроенной энергией принимается за работу. Ну вылитый землекоп на сдельщине, которому как раз приспичило купить лисью шубу своей землекопше. За то время, что вы тратите за завтраком на чистку сваренного вкрутую яйца, Толстяку удается полностью откопать останки господина, которого Пино невольно приютил у себя на участке. Мужчина, по всему видно, был довольно крупного телосложения. Его кости запакованы в полуистлевшие лоскуты ткани, а ведь когда-то это был дорогой и модный костюм.
Пино, продолжая хныкать и лить слезы, возвращается с бутылкой «Негриты».
— Ну все, — ноет он, — конец моему счастью. Когда жена узнает…
— Послушай-ка, дед, — стараюсь я успокоить владельца кладбища, — с чего это она что-нибудь узнает? Сейчас мы этого молодца прикроем от любопытных глаз, как прикрыли соседку, а вы вернетесь в Париж вместе с нами — мы все спокойно втиснемся в тачку. Скажи жене, что плохо себя чувствуешь, она поверит. А остальное предоставь мне!
— Думаешь, тут еще кто-нибудь есть? — Старик беспокойным взглядом окидывает свои владения.