Элла
Шрифт:
Ухватившись за края кровати, Элла изо всех сил напрягла мышцы, вжавшись в матрац. Кожа еще помнила пережитые ощущения. Если бы она капельку полежала и подумала, то начала бы сомневаться в их реальности, а потом убедила бы себя, что просто ошиблась. В конце концов, это просто сон. Или одно из этих странных ощущений.
Но у Эллы не было привычки лежать, и раздумывать о чем бы то ни было. Она лишь обостренно чувствовала некоторые вещи, а разумно рассуждать о них — это не по ней.
Она и не пыталась быть разумной.
Элла так вцепилась в кровать, что начали болеть мускулы. Парение дарило чувство безопасности. Почему бы ей снова не взмыть в воздух?
Потому что ее ангел исчез.
Элла села. Лучик света из приотворенной двери ясно показывал: там, где был ангел, осталось лишь черное пятно сажи. Она подошла поближе. Одно обугленное крылышко еще свисало с клочка «Блю-така». По всему письменному столу разлетелись хлопья пепла. Элла позвала: — Ма-ам!
Ее часы остались внизу, но телевизор все еще работал, так что не может быть, чтобы сейчас было слишком поздно. Нет ответа.
Элла смахнула пепел, и ее ладонь почернела. Она закричала: — Мам! Мама! Мамочка!
Нет ответа.
Она бросилась к выключателю, но он не сработал. Паника придала ей сил.
— Мама! Ма-ам!
Она распахнула дверь и ринулась к лестнице. На столбике перил остался черный отпечаток ее ладони.
В дверном проеме гостиной появилось лицо матери.
— Что еще ты натворила?
— Моего ангела больше нет, он весь сгорел!
— Ну и чего ты вопишь? — мать подошла к ступенькам. Сухое лицо не выражало ничего, кроме усталости и скуки. Кожа вокруг глаз покраснела, а линия карандаша, которым она каждое утро их подводила, размазалась по щекам.
Элла тут же забыла про ангела.
— Мамочка, ты плакала? — и она начала было спускаться с лестницы.
— Ну-ка, давай наверх! Со мной все в порядке. Я сейчас поднимусь.
Семилетний Фрэнк, курчавая голова которого напоминала крученую мочалку для посуды, путаясь в своей мятой пижаме, выглянул узнать, что стряслось.
— Элле опять приснился кошмар, вот и все. Возвращайся в постельку, милый.
— Это не сон, мой ангел весь сгорел! Смотри!
— Что это у тебя с рукой? Господи ты боже мой, вот уже и в постель тебя отправишь, а ты все равно ухитряешься превратить дом в свинарник! Фрэнк, если ты не будешь лежать в кровати, когда я дойду до верхней ступеньки… Элла, Элла, чем это ты тут занималась?
Элла черной от сажи рукой ухватила мать за локоть («Боже, поаккуратнее, пожалуйста! мой кардиган!») и потащила ее в комнату.
— Ну, что такое? И как я, спрашивается, могу что-то разглядеть без света?
— Лампочка не работает.
Но когда Джульетта нажала на выключатель, свет загорелся как ни в чем не бывало.
— А теперь успокойся.
Сухие и хрупкие материнские ладони опустились на плечи Эллы.
— Погляди, — упорствовала Элла, — он сгорел, — и она в тревоге спросила:
— Это папа его сжег?
— Папы нет дома. Припоминаешь?
— А это не ты? И не Фрэнк?
— Элла, ты сама это сделала!
— Нет!
— Ну конечно, это не Фрэнк. Он проказник, но не настолько. А я была внизу.
Недовольно ворча, Джульетта наклонилась, и Эллу обдало неприятным густым запахом. Джин с тоником.
— Это не я!
— Не ты — так, значит, твоя лампа, — Джульетта указала на раздвижную лампу-шарнир для чтения, которая стояла в трех футах от стола.
— Ты вечно оставляешь ее включенной, и она перегревается. Я тебе уже говорила — ты зря тратишь электричество, твой отец этим недоволен. Еще, чего доброго, дом подожжешь.
— Я ее выключала.
— Нечего выкручиваться! Отправляйся спать, иначе я все расскажу отцу.
— Я не хочу снова ложиться спать, — взмолилась Элла.
— Ты просто хочешь, чтобы я еще больше устала.
— Мам, можно я немножко посижу с тобой внизу?
— Элла, я слишком устала, чтобы спорить. У тебя был отличный день рождения, и если ты хочешь его испортить — что ж, давай!
— Я не хочу опять ложиться спать!
Она цеплялась за пальцы Джульетты, пытаясь удержать ее.
— Мистер Мак-Налти говорит, что тебе надо прилежней заниматься на его уроках. Может, тогда ты будешь нормально ложиться и засыпать, как и подобает хорошим девочкам. А теперь пусти. Я устала, в отличие от тебя.
— Не надо, мама, не уходи! Я боюсь!
— Чего это ты боишься? Подумаешь, сны! Прочти молитву и доверься Иисусу. Сны тебе больно не сделают.
— Мама, я летала!
— Что ты имеешь в виду? Пусти, Элла.
— Мне и вправду приснился кошмар, но когда я проснулась, я плыла по воздуху.
Джульетта рывком высвободила руку.
— Ты глупая маленькая девчонка! — с негодованием сказала она. — А твои кошмары… что ж, так тебе и надо!
Кажется, с той ночи после дня рождения жизнь Эллы перестала ей подчиняться. Где бы она ни появлялась, везде происходили странности. В них не было ни смысла, ни логики. Их нельзя было ни объяснить, ни понять. Поначалу они вроде бы даже не были связаны с Эллой.
В четыре утра, после её дня рождения, сами собой зажглись все лампы в доме номер 66 по Нельсон-роуд. Все, даже те, у которых шнур был выдернут из розетки. Даже светильник в ванной со сломанным выключателем. К пяти часам их погасили, а некоторые погасли сами по себе.
До того, как все проснулись к завтраку, «Бифитер» [2] Джульетты и пустая бутылка из-под тоника были кем-то вытащены из укромного местечка под лестницей, и разбиты вдребезги. Торопясь убрать осколки, Джульетта не стала попрекать детей. Она не могла открыто признаться, что спрятала джин в чулане под лестницей, но думала, что это Элла расколотила бутылки ей назло.
2
Марка джина.