Элли

П. Ингварссон

– Простите, в личном деле ученика я увидела, что вы поженились уже после рождения мальчика… И к тому же, он до сих пор не крещен. Конечно, мы меняемся, меняется мир, и мы уже не предъявляем такие строгие требования к ученикам, но не пора ли вам покрестить сына? Сейчас об этом не принято задумываться, но такие дети находятся, если можно так сказать, в зоне риска, это очень лёгкая добыча для Сатаны.

В те времена до наших краев ещё не добралась «сатанинская паника», разговор проходил вполне спокойно, и, если кому-то покажется верхом неприличия заводить такие разговоры в светском обществе, то вы слишком строги. Разговор не выходил за рамки приличия и вполне мог закончиться без происшествий, если бы не моё самочувствие. После упоминания имени Сатаны меня начало мутить, в глазах потемнело, взрослые начали двоиться и размываться у меня в глазах, не успел я дважды моргнуть, как меня начало трясти, я согнулся словно тряпичная кукла пополам,

и, против моей воли меня вырвало на юбку Миссис Мартин. На этом разговор был окончен, все поняли что и обучение мое в этой школе также закончено. Если б не резкое ухудшение самочувствия, речи нашего психолога даже не отпечатались бы в памяти моих родителей как бесцеремонное вмешательство в личную жизнь.

Школьный год закончился, не успев толком начаться. Это был лишь вопрос времени, тяжело учиться когда из-за кошмаров происходит нарушение сна, и заснуть удается лишь за два часа до начала занятий.

После начались утомительные хождения по врачам, бесконечные анализы… Сделали рентгеновские снимки мозга из-за подозрений на опухоль, но ничего не говорило о нарушениях. Электроэнцефалография показала лишь небольшие сбои, которые являлись последствиями инсомнии, а не её причиной.

Точку в лечении поставил друг отца психиатр мистер Эдвардс. В отличии от родителей, я не вслушивался в анамнез и диагноз, а внимательно изучал кабинет. Он был довольно старомодный, не похожий на ядовито-белый врачебный кабинет, но и не походил на кабинеты современных психологов, которые пытаются создать иллюзию скандинавского уюта, чтобы пациент чувствовал себя как дома, но где ты всё равно чувствуешь себя не в своей тарелке, скорее, кажется что ты пришел к друзьям своих друзей. Этот кабинет был отголоском прошлого – темные обои с ненавязчивым цветочным орнаментом, мягкий свет от люстры из вороненого металла и высокие шкафы до потолка, где книги были расставлены не по темам, а по годам и обложкам, книги прошлого века отдельно и также отдельно тонкие монографии в ярких цветных обложках. Кому-то такая расстановка книг может показаться выпендрежем, но именно к этой системе я пришел много лет спустя в ходе многочисленных перестановок на своих книжных полках. Но самым интересным в том кабинете были схемы строения человеческого мозга и гипсовые муляжи, где цвет кости оставался по-прежнему таким же натуральным, а вот краски, обозначавшие различные отделы мозга, побледнели и облупились.

– Что ж, скажу честно, поначалу меня насторожило описание видений, появляющихся до засыпания с закрытыми глазами. Я подозревал серьезное психическое расстройство, – сказал доктор Эдвардс, левой рукой поправил очки в толстой прямоугольной оправе, а правой встряхнул пачку листов в своей руке, – ну что, малец, замучил я тебя с этими непонятными тестами и задачками?

– Нет, сэр, – сказал я смущенно отводя глаза, но вовсе не потому что лукавил, просто схема с ветвистыми нервами была уж очень интересна. Нет, я не лукавил, непонятных тестов было действительно много, но в клинику мы пришли уже после обеда, и поэтому я был относительно бодр и даже неплохо выспался в этот день, да и самый долгий прием длился всего два часа, уж всяко меньше чем учебный день.

– Ну так вот, – продолжил он, – тесты никаких отклонений не показали, не будем останавливаться на проблемах с вниманием, с этим все ясно, анализы гормонов и снимки мозга в полной норме. Детская психика хранит много загадок, бывало раньше ставили дошкольнику диагноз «умственная отсталость», а через год он уже готов к школе, и на деле показывает результаты получше сверстников. Огорчает что транквилизаторы и антидепрессанты хоть и действуют, но симптомы ещё остаются. Я скажу так, надо вам с сыном ехать на свежий воздух.

– Да я бы с радостью, – сказал отец, – но работа не отпускает. Есть, конечно, загородные школы, но не хотелось бы в такую даль сына отправлять. Но мы что-нибудь придумаем.

– Подумайте-подумайте, свежий воздух порой творит чудеса! Растущему организму кислород нужен, а где его в городе взять?

Кто-то может и усомниться в силе свежего загородного воздуха. Соглашусь только с тем, что сила его и правда с каждым годом слабеет.

И вот встал вопрос, куда ехать. Самым оптимальным вариантом было бы отправиться к родственникам. Но вся родня по папиной линий уже умерла, родители мамы жили в городе. Последнее лето, проведенное на природе у моей прабабушки, умершей пару месяцев назад, закончилось не очень приятно. Когда мы всем семейством гостили у нее, родители повели меня на прогулку показать остатки настоящего римского форта. Пока нас не было, прабабушкин Альцгеймер дал о себе знать – она перестала узнавать свой дом и решила что её похитили, не зная куда бежать, она забаррикадировалась в доме. Вернувшись с прогулки, мы были сильно удивлены закрытым дверям и проклятиям в адрес похитителей, то есть нас. В доме двухвековой давности были очень маленькие окна, в которые мог пролезть только ребенок, поэтому мне

было поручено забраться в дом через приоткрытое окно и отпереть засовы. Задание было непростое, это вам не окна до земли в современных загородных домах, которые не отличаются от дверей и, скорее, напоминают триумфальные арки, через которые можно заехать в дом на коне, то были почти что бойницы, но с заданием я справился блестяще. Прабабушка, несмотря на свою глухоту, была настолько взволнована услышав легкий скрип подоконника, что схватила довольно крупное полено и поспешила мне навстречу. В тот момент я совершенно не осознавал степень опасности – хотя прабабушкины кости и были разбиты артритом, и в обычной жизни ей было сложно даже просто поправлять занавески, но в момент отчаяния стресс придал ей силы, и она очень уверенно сжимала свое импровизированное оружие. Как только я спустил ноги с подоконника на пол, рядом с моим ухом просвистело полено, и я даже не успел подумать что это мог быть последний шаг в моей жизни, и старуха, находящаяся в отчаянии, легко могла размозжить детский череп, и меня спасло только то что она просто промахнулась! С невероятной скоростью я побежал дальше и отворил все двери. Прабабушка так и не пришла в себя, а спустя несколько недель, в больнице она впала в кому, поэтому тот случай уже никогда не мог вызвать между нами неловкости.

Это происшествие я вспомнил спустя много лет, а ведь не исключено что и эта ситуация, когда родной человек хотел меня убить, стала одной из причин нарушения сна.

Но я отвлекся. Поиски локации для поправки моего здоровья напомнили маме о том, что её тётя Бонни давно звала нас в гости. Стоило им разок созвониться, и вот уже родители взяли отпуск на месяц и всей семьей мы начали собирать вещи, особенно тщательно и основательно собирались мои сумки, ибо мне предстояло задержаться у тети надолго.

Как выманить городского ребенка за город на свежий воздух? Современным детям нужно пообещать, что за городом будет телевидение или даже интернет, мне хватило фразы «ты хочешь увидеть руины настоящего форта пиктов?».

Сейчас путешествия уже давно не роскошь, кажется путешествуют все, никаких преград уже не существует. Для кого-то перелететь шесть тысяч миль туда и обратно уже привычное дело. Я не могу похвастаться своими достижениями путешественника. Наш путь составлял всего триста миль. Да, я знаю людей которые просыпаются утром пораньше, чтобы проехать не меньший путь в другой город ради собеседования, работы или учебы, но с моим путешествием это все равно не сравнится. Да, можно проехать и ещё больше, получить хорошую работу в другом городе, но путешествие ещё более судьбоносное, чем моё, найти сложно.

Когда вещи были собраны, мы отправились в путь – в самое главное путешествие в моей жизни.

II

Именно это место я начал считать своей родиной. Мамины предки действительно жили в этих краях довольно долго, наверно все средние века, а может, и дольше. Но сам я был ребенком исключительно городским, выросшим среди сверстников, которые не привыкли находиться на природе дольше, чем длится родительский отпуск.

Меня не нужно было упрашивать и уговаривать остаться пожить у тети, вдали от дома, от родителей, настолько я влюбился в этот край.

Край чертополоха и вереска. Край скал, камней и холмов, противостоящих ударам морских волн. Бродя вдоль скал у моря, я будто бы видел как шотландцы сбрасывают связанного пикта в море, как это описывал Роберт Стивенсон. Конечно, надо помнить, что образ это романтический, о чем ещё при жизни писал сам Стивенсон, а из школьных уроков я знаю что пикты давно уже смешались со скоттами, и эти черные острые камни и рокочущие голубые волны, взбивающие такую нежную и невесомую белую пену не осквернены кровью невинного юноши, который мог выдать секрет верескового меда. Впрочем, местный пивовар до сих пор активно использует в производстве вереск, не знаю насколько его продукция проигрывает древнему напитку, но уж всяко лучше любой дряни из алюминиевых банок.

Насчет форта пиктов меня не обманули. Правда, он находился далековато от деревни, где я поселился у тетушки Бонни. Форт находился гораздо дальше к северу, до него было легко доехать на автобусе, а для тренированного человека не было проблемой проснуться в выходной день пораньше и с посохом в руках пуститься в путь, чтобы к обеду оказаться на месте и насладиться прекрасным видом. Здесь ты будто оказывался в другом мире, в другое время. Брох (если правильно называть это строение, или, точнее, то что от него осталось) возвышался на вершине холма. Несмотря на то что от башни осталось всего полтора этажа, достигавшие в самой высокой точке всего 6 метров, древнее строение из серого камня, сложенное столетия назад, до сих пор впечатляло своим видом. Возможно, остатками этих сооружений когда-то вдохновлялся Толкин, когда описывал сторожевые башни гномов, хотя, в те времена большинство связывало эти постройки с кельтами, и их не соотносили с полумифическим низкорослым народом.