Элмер Гентри

Льюис Синклер

«Ого! Задний ход, братец! — осадил он себя. — Не туда повернул. Видно, вовсе никакая не вертушка, ошибся. Видно, совсем еще невинность. Как смутилась, бедная девочка! Может, и не стоит ее будоражить… А-а, чего там, совсем не вредно, если кто-то и поухаживает раз в жизни со знанием дела!»

Первым делом — восстановить безупречность своей пастырской репутации.

— Ну-ну, я пошутил. Я просто хотел сказать: жаль, если такая прелестная девушка, как вы, ни с кем не помолвлена. Но ведь у вас, наверно, есть жених — да?

— Нет. Мне очень нравился

один человек, но он уехал в Кливленд работать и, думаю, забыл меня.

— О, это печально!

Как надежно, сильно, ободряюще сжали ей руку его пальцы! Она благодарно взглянула на него, а когда они пришли к больной и Лулу услышала, как долго и горячо молится брат Гентри, как проникновенно рассуждает о смерти, которой, в сущности, нет, которая не причиняет страданий (у старухи был рак), Лулу стала смотреть на него даже с благоговением.

На обратном пути он задал последний пробный вопрос:

— Но если вы даже и не помолвлены, сестра Лулу, ручаюсь, что по вас тут сходит с ума не один паренек.

— Да нет же! Я, правда, встречаюсь с моим троюродным братом Флойдом Нейлором, но только он — такая размазня! С ним никакого веселья…

И преподобный мистер Гентри решил, что за весельем дело не станет.

IV

В субботу, после полудня, Элмер и Фрэнк отправились в Шенейм украшать церковь к торжественной службе в День Благодарения. Чтобы не делать два лишних конца — в Вавилон и обратно, они договорились, что переночуют в просторном доме церковного старосты Бейнса. Лулу Бейнс со своей кузиной, мисс Болдуин, старой девой, помогали им украшать церковь, иными словами, делали за них всю работу. Они развешивали в зале гирлянды из еловых веток и раскладывали перед кафедрой символы урожая — тыквы, желтый маис и бархатистый сумах.

В то время как Фрэнк обсуждал со старой девой декоративные достоинства тыквы, Элмер обратился к Лулу:

— Мне нужен ваш совет, Лулу, сестра Лулу. Как вы думаете: стоит мне в завтрашней проповеди объяснить… (они стояли рядом. Какие прелестные узенькие плечики, нежные, пухлые щечки! Он должен их поцеловать… Должен! Его качнуло к ней. Проклятый Фрэнк, проклятая старая дева! И что они здесь торчат?)… объяснить, что все эти дары урожая, бесценные сами по себе и необходимые для жрат… для праздничной трапезы, — они, в сущности, представляют собою не что иное, как символ, вещественное проявление?.. Садитесь же, Лулу, у вас утомленный вид, проявление более ценных духовных даров, которые шлет нам небо, — и не только в пору жатвы. Понимаете ли, это весьма важный момент…

(Ее рука упала, коснувшись его колена, и легла на скамью. Какая она белая на фоне тускло-коричневой скамьи! Ее юная, упругая грудь обрисовывалась под блузкой из клетчатой шотландки. Он должен коснуться ее руки! Его пальцы подкрались к ней, коснулись как бы случайно, ну, конечно, случайно! Лулу внимала, преданно глядя на него, а он рокотал все в том же возвышенном стиле.)

— …весьма и весьма

важный… Круглый год нисходят к нам все эти сокровенные духовные дары, и за них-то мы и должны вознести хвалу господу в День Благодарения… за них в первую очередь, а не за материальные… это… материальные блага. Как вы полагаете — полезная мысль? Стоит остановиться на ней завтра?

— О, да! Еще бы! По-моему, чудесная мысль! (У него заныли руки — так хотелось ее обнять.)

Фрэнк и мисс Болдуин к этому времени сели и углубились в невыносимо долгую беседу о способах воздействия на этого маленького сорванца Катлера: дрянной мальчишка заявил, что не верит, будто вороны приносили пророку Илье хлеб и мясо, — уж он-то знает повадки этих самых ворон! Фрэнк считал, что не следует порицать мальчугана за чистосердечные сомнения, но если он заведет себе привычку каждый раз выскакивать и подрывать авторитет учителя дурацкими вопросами…

— Лулу! — взмолился Элмер. — Пойдем на минутку в ту комнату. Мне нужно спросить у вас кое-что о церковных делах, а я не хочу, чтобы еще кто-то слышал.

В Шенеймской церкви, кроме «зала» для молитвенных собраний, имелся еще просторный чулан, в котором хранились молитвенники, швабры, щетки, складные стулья, чашки для причастия. Свет проникал в него через запыленное окошко.

— Мы с сестрой Бейнс пошли взглянуть на наглядные пособия для воскресной школы, — небрежно и громко объявил Элмер.

Она не запротестовала — значит, теперь они связаны общей тайной. Он уселся на опрокинутое ведро, она примостилась на лесенке-стремянке. Ему было приятно чувствовать себя маленьким рядом с нею и смотреть на нее снизу вверх.

Элмер понятия не имел, что ему спрашивать «о церковных делах», но в обществе молоденькой женщины ему еще никогда не приходилось лезть за словом в карман. Он начал наступление:

— Мне нужен ваш совет. Я никогда еще не встречал человека, в котором так гармонично сочетались бы здравый смысл и высокие духовные качества.

— Ах, что вы, брат Гентри! Вы мне просто льстите!

— Нет, нет! Я говорю серьезно! Вы просто недооцениваете себя. А все потому, что вы всю жизнь прожили в захолустном городишке. Вот если б вы жили в большом городе — ну, в Чикаго, например, поверьте, там оценили бы вашу… это… ваше редкостное понимание духовных ценностей… ну, и все такое прочее.

— О! Чикаго! О-о! Я бы там умерла от страха!

— А вот я как-нибудь возьму и повезу вас туда, покажу вам город! Представляю себе, что тут пойдут за разговоры про греховодника-пастора!

Оба весело рассмеялись.

— Нет, серьезно, Лулу, я вот что хотел бы знать… это… Да! Я, знаете ли, хочу вас спросить: скажите — вам не кажется, что мне следует приезжать сюда на молитвенные собрания по средам?

— Да, по-моему, это было бы очень неплохо.

— Да, но ведь, с другой стороны, ездить-то придется все на той же старой дрезине…

— Верно…

— А вы даже представить себе не можете, как много я вынужден заниматься по вечерам в семинарии.