Элмер Гентри
Шрифт:
Зенз прервал возмущенные возгласы товарищей:
– Эх вы, компания Эразмов Роттердамских [40]! Кому-кому, а вам бы следовало знать. Да, еще бы - в том, что мы проповедуем и чему учим, нет ни капли лицемерия! Мы - избранная каста Парсифалей [41], чей вид ласкает взор, а глас ласкает ухо, и нам доподлинно известно, о чем шушукались папаша-господь со святым духом in camera в девять шестнадцать утра в прошлую среду. И мы прямо-таки ждем не дождемся, когда уж можно будет пойти и понести в мир несравненную доктрину баптизма: "Дай себя окунуть или сам ступай ко дну". Мы чудо из чудес. Мы это скромно признаем.
– Неправда!
– не выдержал Эдди Фислингер.
– Не надо так говорить!
– взмолился Дон Пикенс, сосед Фрэнка по комнате, хрупкий юноша, такой нежный и ласковый, что даже декан Троспер, "рыкающий лев благочестия", старался по возможности щадить его.
Гарри Зенз потрепал его по плечу:
– Эх, Дон, Дон, так всю жизнь и проживешь монахом! А ты, Фислингер, если не веришь мне, поверь статистике: с восьмидесятых годов - пять с лишним тысяч преступлений совершено духовными лицами, - и ведь это только те, которые попались! Не поленись, почитай. И обрати внимание на то, какой процент составляют половые преступления: тут тебе и изнасилование, и кровосмешение, двоеженство, растление малолетних - такой наборчик, что просто прелесть!
– О господи, - зевнул Элмер.
– Надоело, братцы: трескотня, споры, дебаты… Все так просто: может, мы, священники, и не безупречны, так мы на это и не претендуем; а все же мы делаем немало добрых дел.
– Вот именно, - подхватил Эдди.
– Хотя, пожалуй, верно… Соблазны пола так ужасны, что даже священники порой не могут устоять. А единственный выход простой: воздержание. Отвлекись; молитва, усиленные физические упражнения - и все пройдет.
– Молодец, Эдди, верно говоришь, - промурлыкал Гарри Зенз.
– Молодые ребята из твоего прихода тебе цены знать не будут!
– А собственно, зачем тогда вообще идти в священники, не понимаю, - невесело проговорил Фрэнк Шаллард.
– Вот хотя бы ты, Гарри? Раз уж ты думаешь, что мы тут все такие лжецы…
– Да нет, Фрэнк! Зачем же - лжецы? Просто практические люди, как правильно заметил Элмер. А что касается меня, то тут еще проще. Я не честолюбив. Я не настолько люблю деньги, чтобы ради них хлопотать. Я люблю сидеть, читать. Люблю умственную гимнастику и терпеть не могу работать. А все это священнику вполне доступно, не надо только быть чурбаном вроде тех, что ставят дело на широкую ногу и ради славы готовы себя работой в гроб вогнать.
– Нечего сказать, возвышенное же у тебя представление о деятельности священника, - буркнул Элмер.
– Ах, та-ак! Ну, хорошо, тогда скажите, брат Гентри, какие возвышенные мотивы побудили вас стать служителем господа?
– Меня-то… Это, как его… А, черт! Да неужели не ясно? Духовное лицо имеет возможность делать много добрых дел… помогать ближним и… разъяснять смысл религии.
– Может, кстати, и мне разъяснишь? В частности, желательно узнать следующее: в какой степени христианская символика заимствована у нечестивцев варваров?
–
Вмешался Орас Карп:
– Этим баптистским брехунам, разумеется, и в голову не приходит, в чем действительно заключается единственный и истинный raison d'etre [42] церкви. Церковь призвана скрасить собою беспросветно серую жизнь простолюдина.
– Угу! Какой простолюдин не почувствует себя беспросветно серым, внимая рассуждениям брата Гентри об ошибках супралапсарианизма [43]!…
– Никогда я ни о какой такой мути не рассуждаю, - возмутился Элмер.
– Я просто произношу простую, бодрую проповедь, сдобрю шуточкой для живости, расскажу про театр или еще что-нибудь такое, чтобы их расшевелить немного, понимаешь, чтобы они встряхнулись, чтобы им жилось лучше, полнее…
– Вот оно что, - сказал Зенз.
– Ну, извини, милый. Ошибся. А я-то, грешным делом, думал, ты накачиваешь их полезными сведениями о качестве innasiibilitas [44] и res sacramenti [45]. М-да! Ну, а ты, Фрэнк, чего ради заделался богословом?
– Если будешь глумиться, не скажу. Я верю, что существуют мистические откровения, доступные только тем, кто действительно отрешился от житейской суеты.
– Зато я точно знаю, как я сюда попал, - сказал Дон Пикенс.
– Отец прислал.
– Вот и меня тоже, - пожаловался Орас Карп.
– Одно только не могу понять: с какой стати нам торчать в баптистской школе? Жуткая секта! Что за церкви! Какие-то допотопные сараи… Прихожане гнусавят безграмотные гимны, а не в меру разговорчивые пасторы изрекают блестящие и такие новые истины: "Чтобы разрешить все свои проблемы, человечеству нужно только одно: вернуться к христову евангелию". Ну, нет! Англиканская церковь [46]– вот это я понимаю! Музыка! Облачения! Пышные службы! Великолепные церкви! Величие! Мощь! Будьте уверены, как только удастся вырваться отсюда, перейду в англиканство. Приобрету солидное положение в обществе, подыщу хорошенькую, богатую невесту…
– Ошибаешься, друг, - возразил Гарри Зенз, - единственная приличная секта - баптисты - ну и еще, быть может, методисты…
– Рад это слышать от тебя!
– изумленно воскликнул Эдди.
– …потому что все тупицы - либо баптисты, либо методисты, не считая, пожалуй, тех, кто принадлежит к католической церкви да мелким сектам. Так что здесь даже ты, Орас, вполне имеешь шанс выбиться в пророки. А в англиканской церкви, у индепендентов [47] и, возможно, у кэмпбеллитов попадаются люди с головой, тут тебе ходу не дадут. Пресвитериане - те, разумеется, тоже недоумки, но у них есть твердые догмы, здесь нетрудно и в еретики угодить. Зато у баптистов и методистов - полный простор! Сущий рай для философов вроде меня и таких филинов, как ты, Эдди! Единственное, что необходимо, когда имеешь дело с баптистами и методистами, это, как справедливо заметил отец Карп…
– Если ты в чем-то со мной согласен, готов отказаться от собственных слов, - вставил Орас.
– … итак, единственное, что необходимо, - продолжал Зенз, - это выкопать какую-нибудь солидную и совершенно бессмысленную доктрину и твердить без конца. Прихожанам вы этим не наскучите, наоборот: ведь, в сущности, единственное, что им не по вкусу, - это новые идеи, которые заставляют их шевелить мозгами. Так что - нет, отец Карп! Оставим англиканскую церковь актерам, которым не хватает таланта для сцены, а нам, реалистам, сойдет и добрый старый баптистский сарай!