Элоиза, дочь короля
Шрифт:
— Оставь нас, — снова тот властный.
Раздалось шуршание одежды, глухой стук закрывшейся двери и воцарилась тишина.
Я лежала, дыша через раз: рёбра точно были сломаны.
— Девочка моя, — вдруг произнесли совсем близко, — это я виноват. Моя любовь к тебе чуть тебя не погубила. Если ты меня слышишь… прости.
Я его слышала, но открыть глаза всё же не смогла. И потянулись бесконечные дни в борьбе за жизнь: то я проваливалась в забытье, то выныривала и металась в бреду, кажется, даже кричала…
Каждый раз я чувствовала неотступное присутствие кого-то любящего
И однажды я смогла разлепить тяжёлые, налитые свинцом веки, и даже нашлись силы прошептать:
— Пить…
С этого момента начался мой путь к выздоровлению.
И возвращались воспоминания. Все они были моими, но одновременно чужими…
Разобраться с ними смогла, лишь когда полностью унялась телесная и головная боль.
Я принцесса. Четвертая по счёту. Самая младшая и горячо любимая венценосным отцом.
У меня два старших брата и сестра. Но они сводные, от первой жены короля. Меня люто ненавидят, считают, что я украла у них любовь общего родителя.
Зовут меня Элоиза Лея Беатриса Уэстлендская.
И мне десять лет от роду.
А ещё совершенно точно меня зовут Элина Царёва, и я не так давно отдыхала на берегу самого настоящего океана. Это был мой первый отпуск в такой сладкой, только начавшейся взрослой, самостоятельной жизни.
И мне было двадцать четыре.
Мне потребовалось много времени, чтобы понять, кто я на самом деле. Разобраться со свалившейся на меня информацией.
И вот к каким выводам я пришла: я Элина, в теле маленькой принцессы Элоизы. Однозначно, в другом мире, очень похожем на Землю, но отличавшимся от неё наличием магии, если верить памяти, доставшейся от хозяйки тела, в котором поселилась моя душа и сознание. Хотя эту самую магию девочка в своей недолгой жизни не видела ни разу. Магия — табу для всех верующих.
Ах да, время, в котором мне теперь предстояло жить — средние века. Всё очень похоже на земную Европу одиннадцатого-двенадцатого веков: одежда, манеры, образ жизни. И в этом мире также нашлось место святой инквизиции.
От грустных мыслей меня отвлёк ласковый голос пожилой женщины, которая любила маленькую принцессу, как родную дочь.
— Малышка моя, я так счастлива, что всё обошлось и ты идёшь на поправку, — я оценивающе посмотрела на нянюшку, улыбавшуюся мне беззубым ртом. И в который раз проверила свои собственные, проведя по ним кончиком языка — все на месте. Целых двадцать штук. Но для моего возраста, думаю, это нормально.
— Няня, твоими заботами да молитвами, — и обняла сердобольную женщину. От неё знатно воняло, но я давно привыкла. Моё же собственное тело сейчас практически ничем не пахло, потому что за время болезни его часто обтирали. Помыться бы, как положено.
— Нянюшка, простыни поменять надобно, — продолжила говорить я.
— Так ведь намедни перестилали, — всплеснула в ужасе сухими руками нянька.
Но не успела я хоть что-то сказать, как в дверь громко постучали, затем створка распахнулась и в мою комнату без приглашения шагнул король. Мой отец.
Он был
1
Шаперон (фр.chaperon) – средневековый головной убор. Вначале представлял собой капюшон с длинным шлыком (колпаком) и пелериной, затем превратился в пышное и достаточно дорогое сооружение, напоминающее тюрбан, дополнительно украшавшийся фестонами.
— Жанетта, оставь нас, — распорядился он, устраиваясь в одном из неудобных кресел.
Не успела за моей нянькой закрыться дверь, как лицо отца из сурового стало почти добрым.
— Элоиза, я безмерно счастлив, что ты поправилась!
Глава 2
Власти грёз отдана,
Затуманена снами,
Жизнь скользит, как волна,
За другими волнами.
Дальний путь одинок.
В океане широком
Я кружусь, как цветок,
Занесенный потоком.
Мирра Лохвицкая
— Иди ко мне, девочка моя, — вдруг ласково улыбнулся он мне и тело на автомате, осторожно спустившись с широкой кровати, устремилось к этому чужому для меня мужчине.
Я забралась на оказавшиеся острыми коленки короля и доверчиво уставилась в синие глаза.
Как-то сопротивляться всему этому я не успела: тело помнило, а разум оказался в ступоре и хорошо, что всё произошло именно так. Новый родитель ничего не заподозрил.
— Девочка моя, — продолжал говорить он, мягко поглаживая мои волосы, — вот как померла твоя матушка родами, так и нет никого на свете ближе тебя. Эх, как мне её не хватает, — и король прикрыл чуть красные веки. И как показало время, Вильгельм Первый выказывал чувства только наедине со мной, всё остальное время он был холоден, даже жесток. Я же доверчиво прислонилась к отцу, и мы уютно помолчали, каждый думая о своём.
Вообще отец был женат дважды: первый брак был договорным и эту женщину король так и не смог полюбить. Она же родила ему двух сыновей и дочь. А после умерла при невыясненных обстоятельствах. Второй раз он женился сразу же не соблюдая приличий, без оглядки на правила. И этот брак был более удачен, хотя бы потому что суженую он выбрал уже сам. Но и любовь между ними была, от которой родилась я, а затем моя биологическая мать Мария Антуанетта Лосская померла вторыми родами, вместе с ребёнком. После король жениться не стал: ему вполне хватало фавориток.