Элрик из Мелнибонэ (сборник)
Шрифт:
— Укради сон, в который она погружена, Алнак Креб,— сказал Раик На Сеем,— и мы отдадим тебе все, что у нас есть.
Черный красавец покачал головой.
— Кроме ее спасения, мне не нужно никакого иного вознаграждения, отец. Я только опасаюсь, что мне не хватит умения... Никто еще не пробовал сделать это?
— Нас не раз обманывали. К нам приходили наемники-колдуны из Кварцхасаата, выдававшие себя за похитителей снов, но они либо заблуждались, считая, что владеют твоим знанием, либо полагали, что могут добиться того, что по силам только настоящему похитителю. Они прямо на наших глазах
— Ты многотерпелив, Раик На Сеем,— сказал Элрик, вспомнив то, что он уже слышал; теперь ему стало понятнее, почему господин Гхо с таким неистовством искал для этой работы похитителя снов.
Известие, принесенное в Кварцхасаат сошедшими с ума наемниками-колдунами, было переосмыслено. То немногое, что понял господин Гхо, было передано Элрику. Но теперь Элрик понял, что этой тайной — тайной пути к Жемчужине в Сердце Мира — владела сама девочка. Она, будучи хранилищем всех знаний своего народа, несомненно знала, где находится сокровище. Возможно, ей не было позволено раскрывать эту тайну. Как бы то ни было, дальнейшие поиски становились невозможны, пока Варадия спит своим заколдованным сном. Но Элрик знал, что, даже если она и проснется, он не сможет — таков уж его характер — выведывать у нее тайну, которая не имеет к нему ни малейшего отношения. Его единственная надежда состояла в том, что она сама предложит ему это знание, сам же он, что бы ни случилось, никогда не попросит ее об этом.
Казалось, что Раик На Сеем проник в мысли альбиноса.
— Сын мой — ведь ты друг моего сына, а значит, и мой сын,— сказал Раик На Сеем с теплотой, свойственной его народу.— Мы знаем, что ты нам не враг и что ты пришел сюда не из желания похитить то, что принадлежит нам. Мы знаем также, что у тебя не было намерения взять у нас какое-либо сокровище, хранителями которого мы являемся. Узнай, Элрик из Мелнибонэ: если Алнак Креб сможет спасти нашу Священную Деву, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы навести тебя на дорогу к Крепости Жемчужины. Вот только если Варадия, проснувшись, скажет, что мы не должны этого делать, мы воздержимся от помощи тебе.
— Ты не мог дать обещания благороднее,— с признательностью сказал Элрик.— А я тем временем обещаю тебе охранять твою дочь от всех тех, кто желает ей зла. Я буду сторожить Варадию, пока Алнак не вернет ее тебе.
Алнак отошел в сторону от Элрика и Райка На Сеема и, остановившись у кромки света от факела, погрузился в размышления. Его белый плащ в лучах Кровавой луны приобрел темнорозовый оттенок. Он отстегнул от пояса свой жезл с крючком и теперь держал его двумя руками. Он смотрел на него и говорил с ним так, как Элрик мог говорить со своим рунным мечом.
Наконец похититель снов повернулся к ним, лицо у него было очень серьезно.
— Я сделаю все, что в моих силах,— сказал он.— Я воспользуюсь всем, что у меня есть, всем, чему меня учили. Но должен тебя предупредить, что в моем характере есть слабости, которые я пока не сумел преодолеть. Я могу с ними совладать, если меня вызывают работать с ночными кошмарами старого купца или любовными грезами юноши. Но то, что
Частичного успеха здесь быть не может. Я либо добьюсь успеха, либо потерплю неудачу. Я готов попробовать, потому что таковы обстоятельства, потому что мы — старые друзья, потому что я ненавижу все, что символизируют собой наемники-колдуны.
— На большее я и не смел надеяться,— торжественно сказал Раик На Сеем. Речь Алнака произвела на него впечатление.
— Если тебя ждет успех, ты вернешь душу девочки в тот мир, к которому она и принадлежит,— сказал Элрик.— Но что ты потеряешь, если тебя ждет неудача?
Алнак пожал плечами.
— Ничего особо ценного.
Элрик внимательно взглянул в лицо своего нового друга и понял, что тот лжет. Но еще он увидел, что Алнак больше не хочет слышать вопросов об этом.
— Я должен отдохнуть,— сказал Алнак,— И поесть,— Он завернулся в полы своего плаща. Его темные глаза смотрели на Элрика с таким выражением, будто он изнемогал от желания поделиться с ним тайной, раскрывать которую запрещало его сердце. Потом он внезапно отвернулся и рассмеялся.— Если Варадия в результате моих трудов проснется и если она знает о месте нахождения твоей страшной Жемчужины, это значит, принц Элрик, что я сделал за тебя большую часть твоей работы. И тогда по справедливости мне полагается часть твоего вознаграждения.
— Моим вознаграждением будет конец господина Гхо,— тихо сказал Элрик.
— Хорошо,— сказал Алнак, направляясь к Бронзовому шатру, который мерцал и поблескивал, словно полуматери-альное творение Хаоса.— Именно это мне и нужно!
Бронзовый шатер состоял из большой центральной камеры и множества маленьких, где путешественники могли отдохнуть и набраться сил. Именно в такую камеру и вошли они втроем, легли на землю и предались размышлениям о предстоящих делах, которые должны были начаться на следующий день. Они не разговаривали, но уснуть им удалось лишь через несколько часов.
Утром Элрик, Раик На Сеем и Алнак приблизились к месту, где недвижно лежала Священная Дева. Остальные, еще остававшиеся в Бронзовом шатре, почтительно отступили. Алнак Креб мягко держал свой жезл снов в правой руке, даже не держал — балансировал им. Он устремил взгляд в лицо девочки, которую любил как свою собственную дочь. Он издал тяжелый вздох, и Элрик увидел, что ночной сон практически не освежил Алнака. Вид у него был изможденный и несчастный. Он повернулся к альбиносу и улыбнулся.
— Когда я увидел, как ты недавно пригубил из этого твоего сосуда, у меня возникло искушение попросить у тебя немного...
— Это снадобье — яд, и оно вызывает привыкание,— сказал потрясенный Элрик.— Мне казалось, я уже говорил тебе об этом.
— Говорил,— Выражение лица Алнака Креба снова свидетельствовало о том, что ему не дают покоя мысли, которыми он не может поделиться,— Просто я подумал, что в данных обстоятельствах мне можно не бояться его свойств.
— Ты так говоришь, потому что не знаешь, что это такое,— убедительно сказал Элрик.— Поверь мне, Алнак, если бы я мог хоть чем-то помочь тебе, я бы сделал это. Но я не думаю, что напоить тебя ядом — это дружеский поступок...