Эмансипированные женщины
Шрифт:
«Не может быть, чтобы он был с Иоасей в ресторане. Все это сплетни! Он такой красивый, такой благородный!»
Магдалена опасалась, что Дембицкого могут уволить, а меж тем дела старика внезапно улучшились, причем буквально через несколько дней после случая с Эленкой. Причиной явился приезд Стефана Сольского, брата Ады, о чем Мадзя узнала от самой Эленки.
— Знаешь что, — воскликнула панна Элена, увлекая ее в свою комнату, — Стефан здесь! Сегодня утром он приехал из-за границы, а через неделю… через неделю мы с Адой и ее тетушкой
Элена стала целовать Мадзю и закружилась в танце по комнате. Никогда еще она не была так оживленна.
— Оригинал этот Стефан, — говорила она, сверкая глазами, — некрасив, похож на Аду, но в нем сидит дьявол. У меня голова кружится, как подумаю, что у этого человека миллионное состояние… Ах, да, я сегодня помирилась с Дембицким. Я сделала это для Ады и Стефана… Сколько энергии в этом человеке! Не успел поздороваться с Адой и тут же заявил ей: «Через неделю вы отсюда уедете». То же самое он сказал маме, которую покорил буквально за четверть часа. Говорю тебе, это просто необыкновенно…
Действительно, на следующий день пришли грузчики и начали выносить книги и физические приборы Ады; при упаковке присутствовал Дембицкий. В тот же день к пани Ляттер явился какой-то господин, которого Сольский прислал уладить формальности с паспортом Эленки. У классных дам и воспитанниц только и разговору было, что о Сольском, и не одна из них посматривала вниз с верхней площадки лестницы, надеясь увидеть господина, который очень дурен собою, но имеет кучу денег и не любит, когда ему противоречат. Мадзя даже слышала, как две третьеклассницы вели между собою такой разговор:
— Смотри, смотри, это, наверно он!
— Ничего подобного! Это тюфяк Дембицкий!
— Людвися, — бросила мимоходом Магдалена, — как ты можешь так называть пана Дембицкого?
— Но его называет так пани Ляттер, — смело возразила девочка.
Мадзя притворилась, что не слышит, и торопливо сбежала с лестницы.
Она торопилась к Аде; когда она вошла в комнату, какой-то низенький, широкоплечий и большеголовый господин разговаривал с Элей. При виде Магдалены Ада поднялась с кресла и сказала:
— Стефек!
Большеголовый господин сорвался с места, быстро посмотрел Мадзе в глаза и, пожимая ей руку, сказал:
— Сударыня, я друг всем, кто любит мою сестру.
Потом он снова сел на стул и повернулся к Элене. Лицом он походил на сестру, только у него были небольшие усики и розовый шрам на правой щеке.
— Вы меня не убедите, — говорила Эленка, глядя на Сольского с робкой улыбкой, что несколько удивило Мадзю.
— Жизнь убедит вас, — ответил он. — Красоту справедливо называют паспортом, который обладателю ее или обладательнице помогает покорить людей.
— Так вот сразу? Ну, а что же потом?
— Все зависит от поведения. Во всяком случае, красивым люди щедро платят за заслуги, многое им прощают и очень
— Может быть, — ответила Эленка, — но мне что-то невдомек. О моем брате, например, все говорят, что он недурен собою, но я ничего ему не прощаю. А влюбиться в такого красивого мужчину, как он, я бы не смогла. Мужчина должен быть энергичен, смел. В этом его красота.
Мадзя покраснела при этих словах, Ада потупилась, а Сольский умолк; однако по выражению его лица трудно было догадаться, согласен ли он с теориями Эленки, которые Мадзе показались новыми и даже неожиданными.
Поговорили еще несколько минут о путешествии, и Сольский собрался уходить.
— Так вы решительно отсылаете нас в среду? — спросила Эленка, окидывая его глазами.
— Ну, что ты спрашиваешь? — вмешалась Ада. — Видишь же, что он сделал с моей лабораторией.
— Если позволите, в среду вечерним поездом, — ответил Сольский и стал прощаться.
Вскоре после него ушла и Эленка; Ада с Мадзей остались в гостиной вдвоем.
— Что ты скажешь об этом, Мадзя? — спросила Ада.
При этом она так печально и странно посмотрела на Мадзю, что та смешалась.
— О чем это ты, милочка, говоришь, не об отъезде ли?
— Ах, и об отъезде и о других вещах, — ответила Ада. Она вдруг обняла Мадзю и, прижавшись головой к ее плечу, прошептала: — Ты не представляешь, Мадзя, какая ты добрая, благородная, простая. Но я должна тебе сказать, что ты меньше меня знаешь людей, хотя я тоже только сейчас начинаю их постигать, немного, совсем немного…
— Совсем как я, — воскликнула Мадзя. — С недавних пор, всего каких-нибудь несколько недель, я стала смотреть на мир какими-то иными глазами…
— Совсем как я. Ты думаешь и об Иоасе?
— И об Иоасе, и о всяких других делах. А ты?
— Я тоже, но об этом не стоит говорить, — сказала Ада.
За несколько дней до отъезда за границу комната Эленки превратилась в швейную мастерскую. Пани Ляттер привела трех портних: закройщицу, швею и мастерицу — и велела им пересмотреть весь гардероб дочери. Из кухни в кабинет внесли простой стол; нагнувшись над ним, закройщица с сантиметром на шее и ножницами в руках целый день кроит и перекраивает лифы и юбки. С семи часов утра до одиннадцати вечера качается над стрекочущей швейной машиной бледная швея; мастерица, сидя у окна, то и дело напоминает ей:
— Я жду, панна Людвика.
Или:
— Плохая строчка, панна Людвика, надо поправить челнок.
На кровати и на письменном столике Эли лежали груды белья, на обитых атласом диванах и креслах — юбки и кофточки, ковер был засыпан обрезками. На столе лязгали ножницы, машина стучала, ей вторил кашель швеи. Мадзю неприятно поражал шум и беспорядок, царивший у Эленки, но та готова была сидеть у себя в комнате с утра до ночи, по нескольку раз примерять каждое платье и вмешиваться в работу мастериц.