Эмансипированные женщины
Шрифт:
— Вот и деньги! Вот и деньги! — хлопая в ладоши, повторяла хозяйка.
На лице Згерского, в его пронзительных глазках промелькнул испуг. Он решил, что это его подозревают в намерении оказать поддержку гибнущему пансиону.
— Как? — довольно грубо прервал он панну Марту. — Это мне пани Ляттер должна пять тысяч.
— Но она в столе оставила деньги, — возразила хозяйка.
Физиономия Згерского просияла теперь от счастья.
— Я так и думал, — сказал он. — Пани Ляттер слишком благородная женщина…
Однако
По знаку панны Говард пансионерки, панна Марта и Станислав поспешно вышли из кабинета. Их примеру последовали и классные дамы, удалившись с важностью, приличествующей их положению.
— Не представите ли вы меня дамам, — шепнул Згерский панне Говард, глядя на Мадзю.
— Пан Згерский, мадам Мелин, — торжественно представила панна Говард.
Згерский округлым движением подал руку перезрелой француженке со словами:
— Я столько слышал о вас от пани Ляттер, что…
— Пан Згерский, панна Бжеская…
Новое, еще более округлое движение руки, сопровождаемое изящным поклоном, шарканьем и сладким взглядом.
— Я так много, — манерно говорил Згерский Мадзе, — так много слышал о вас от пани Ляттер, что… Вы, наверно, недавно…
— Нет, вы только представьте себе, что за скандал! — прервала его панна Говард.
Згерский отрезвел.
— Слыхано ли дело! — воскликнул он. — Только вчера я получил от пани Ляттер письмецо, в котором она зовет меня в гости на пасху, а сегодня узнаю, что моя почтенная корреспондентка в этот самый час покинула Варшаву! Надеюсь, ненадолго, — многозначительно прибавил он и окинул взглядом дам.
— Пани Ляттер вернется дня через два, — вмешалась Мадзя.
— Надо надеяться, — вставил Згерский.
— Как знать? — сухо бросила панна Говард.
— Поэтому мы должны быть готовы ко всему, — ответил Згерский.
Он откашлялся и сказал, немного запинаясь:
— У меня документ, в котором пани Ляттер признает, что вся ее мебель, школьный инвентарь, кухонная утварь, все — принадлежит мне. В свое время я очень неохотно согласился подписать этот документ, сдавшись только на усиленные просьбы пани Ляттер. Однако сегодня я вижу, что пани Ляттер, которая дарила меня своей благосклонностью, дала доказательство не только своего благородства, но и большого ума…
— В последнее время она была очень возбуждена, — прервала его панна Говард.
— Вы сами понимаете, милостивые государыни, — продолжал Згерский, — что документ, который находится в моих руках, это для пансиона якорь спасения. Даже если пани Ляттер откажется от пансиона или не вернется, ее место может занять панна Малиновская, и все останется по-старому, если удастся спасти мебель…
Сердце Мадзи сжалось при мысли, что пани Ляттер только вырвалась на короткий отдых, а о ней уже говорят, как
В передней раздался оглушительный звонок, и через минуту в кабинет вошел красный, запыхавшийся Мельницкий, а вслед за ним неизвестный господин.
— Что я слышу? — воскликнул толстяк. — Где пани Ляттер?
К нему мелкими шажками засеменил Згерский.
— Позвольте представиться: Стефан Згерский, друг нашей дорогой пани Ляттер.
— Ну, коли друг, так говори, правда ли это?
— Что она уехала? К сожалению, да…
— Пани Ляттер уехала на несколько дней, — вмешалась Мадзя.
— А!.. Ну, говорите же — как? с кем? куда? — спрашивал Мельницкий, хватая Мадзю за руку.
Тем временем обескураженный Згерский засеменил к господину, который вошел вслед за толстым шляхтичем.
— Приветствую вас, коллега! — воскликнул он. — Что привело вас сюда, уважаемый? Или вы тоже…
Но господин, которого Згерский назвал коллегой, ограничился сердечными рукопожатиями и любезными улыбками, так ничего и не объяснив Згерскому, и тот отступил к панне Говард.
Меж тем Мадзя, которая очень обрадовалась приходу Мельницкого, подробно рассказывала ему об отъезде пани Ляттер.
— Но почему она так внезапно уехала? Почему? Да еще кто знает куда? — в отчаянии повторял шляхтич.
— Она уехала дня на два отдохнуть, — сказала Мадзя. — Она была ужасно расстроена, ужасно…
— А! Я это предвидел, я ей говорил: бросайте к черту пансион, переезжайте в деревню. О том, что она совсем выбилась из сил, мне писала Маня, ну, знаете, Левинская, — продолжал шляхтич, глядя на Мадзю. — Получил я от Мани письмо и прикатил сюда за нею, за пани Ляттер. Ведь я ей почти родня, совсем родня…
— У нее были серьезные, очень серьезные финансовые затруднения, — заметил Згерский, со сладенькой улыбочкой потирая руки.
— Какие там финансы! — вспылил Мельницкий. — У пани Ляттер еще столько друзей, что о финансах ей нечего беспокоиться.
— Я первый! — с поклоном заявил Згерский.
Теперь выступила вперед панна Говард.
— Я полагаю, — сказала она своим глубоким контральто, — у пани Ляттер были большие неприятности, но не финансового, а морального свойства…
— О?.. — удивился Мельницкий. — Так расскажите же!
— Представьте себе, милостивые государи, — продолжала панна Говард, — независимую женщину, высшее существо, женщину, которая первой в нашей стране подняла знамя эмансипации…
Мельницкий вне себя от изумления таращил на нее, как индюк, то правый, то левый глаз.
— Многие годы эта женщина воспитывала детей, надрывалась в работе, тратила неизвестно куда свои огромные доходы. И в минуту, когда она уже почти достигла своей высокой цели, когда идеи, которые она исповедовала, распространились в широких кругах и создался новый отряд неустрашимых апостолов…