Емельян Пугачев. Книга 2
Шрифт:
Крепость Нижне-Озерная, куда подступал Пугачёв, стояла на крутом утесистом берегу Яика и была обнесена бревенчатым частоколом, на стенах и возле ворот — несколько пушек. Крепостной гарнизон — это горсть престарелых солдат, не более того — драгун да полсотни переселившихся сюда оренбургских казаков.
Комендант крепости, майор Харлов, отправив свою жену в Татищеву, к отцу ее, коменданту Елагину, ждал от тестя подкрепление.
Елагин с дочерью Лидией чуть не на коленях умоляли барона
Таким образом, Нижне-Озерная крепость обречена была на самозащиту.
Харлов все еще ждал какой-то, откуда ни на есть, помощи, как чуда. Но вместо помощи все оренбургские казаки, как только стало смеркаться, вскочили на коней и умчались в сторону войск Пугачёва.
Харлов пришел в отчаянье, однако решил защищаться до конца. С помощью денщика он перевез свои пожитки в дом своего кума Киселева, расставил возле пушек крепостной гарнизон с четырьмя офицерами и, приметив уныние старых солдат, сказал им:
— Смерти ли боитесь? Не бойтесь смерти, бойтесь измены государыне.
Солдаты вздыхали, смотрели в землю, что-то бормотали невнятное, иные осеняли себя крестом. Чтоб подбодрить их, майор Харлов поднес им водки и сам выпил. Когда стемнело, с раската, где стояли пушки, ясно было видно, как верстах в двух от крепости засветились костры Пугачёвцев.
— А ну, зажигай фитиля! — скомандовал по линии Харлов.
Старые бомбардиры с неохотой разобрали по рукам длинные палки с намотанной на концы паклей, стали макать паклю в лагунки с дегтем, высекать огонь и раздувать трут.
Харлов сам навел на костры жерла пушек и подал команду:
— Поджигай запалы!
Со скалы, где крепость, дыхнув длинным огнем, ударило в степь несколько пушечных выстрелов.
— Ваше благородие, да нешто ядро достанет ворота? Только зря заряды сничтожаем, — раздраженно сказал криворотый бомбардир. — Эхма-а, — вздохнул он и, казалось, хотел добавить: «Сдаваться бы надо, ваше благородие, вот что!»
— А мы без ядер палить будем, для острастки! — как бы оправдываясь, проговорил Харлов и закричал:
— Подтаскивай, ребята, картузы с порохом!
Дуй вхолостую! И врагу острастка, и нам веселей. А как дойдут разбойники, мы их по заправде пугнем…
От костра, где стояли в козлах ружья со штыками, раздались сердитые выкрики:
— Разбойники ли, нет ли, а только одно осталось нам: сдаваться!
— Нам супротив его силы не выдюжить…
— Казачишки не зря спокинули крепость-то.
— Людство малое у нас, а в петле помирать кому охота!
Харлов дрогнул, но не подал вида, что слышал эти возмутившие его голоса. Он опять скомандовал:
— Запалы! А ну, веселей!
Пушки вновь ахнули в темную глухую степь
«Да, на таких надежды нет… Видно, отвоевался ты на этом свете, Харлов!
Прощай, Лидочка, голубка моя, прощай», — шепчет он и с тоскою вглядывается в сторону Татищевой, куда скрылась любимая жена, с которой ему довелось прожить всего пять месяцев.
Снова ревнули в темную ночь, одна за другой, четыре пушки. Комендант допил водку и велел денщику наполнить флягу до краев. В голове у него зашумело. Он приблизился к группе солдат и, напрягая волю, крикливо произнес:
— Чего приуныли, ребята? Давай-ка песню!
— Не до песен, ваше благородие, — глухо подал голос старый криворотый бомбардир. — Надо бы помолиться да к смерти приготовиться… вот чего! — в мутных глазах старика стояли слезы.
«Кончено, все кончено», — решил про себя Харлов и отошел прочь.
Небо на востоке стало розоветь, на западе сереть, занималось утро.
Вскоре лагерь Пугачёва пришел в движение.
Захмелевший от выпитой водки и от бессонной ночи, Харлов стоял с молодым офицером Мишиным на раскате. Он махнул барабанщику рукой. Как-то ненужно, сиротливо, зазвучал барабан: тра-та, тра-та-та… Дремавшие солдаты встрепенулись.
— К пушкам! — скомандовал Харлов.
— К пушкам! — закричали офицеры.
Солдаты с подавленною бранью вскарабкались на вал.
По бурому полю на крепость надвигалась конная толпа. Впереди, на статном коне — сам Пугачёв, за ним — свита, знамена, лес поднятых пик.
Крепость молчала. Сдается, что ли? Но вот внезапно пушки зевнули, засвистела картечь, заскакали ядра.
— Ах, изменники! — сдвинув густые брови, ахнул Пугачёв и подстегнул коня.
Отряд пошел к крепости рысью.
— Ваше царское величество, — подскакал к Пугачёву встревоженный Яков Почиталин. — Поопаситесь, батюшка… Отъехали бы вы к сторонке. Вишь, ядра…
— Старый ты человек, а говоришь чистую дурь, — спокойно ответил Пугачёв:
— Разве пушки на царей льют?!
— …Запалы! Запалы! — не сводя с надвигавшегося врага глаз, командовал Харлов.
Пушки гремели не переставая. И вдруг, словно сговорившись, смолкли.
Пугачёвцы приближались. С их стороны уже слышались ружейные залпы.
— Давай! Чего ж вы!.. — заорал Харлов и оглянулся. У пушек и за валом почти никого не было. Лишь, прячась за частоколом, маячили тенями десятка полтора стариков, да на валу суетились четыре офицера, пытаясь надсадистыми криками: «Назад, черти! Назад!» — вернуть разбегающихся кто куда солдат.
Харлов теперь сам, в одиночку, перебегал от пушки к пушке и зажигал запалы. Пушки грохали вслепую. Офицеры снова с поспешностью заряжали их, обезумевший Харлов поджигал запалы, сам себе командовал: «Пли! Пли!..»