Эми и Исабель

Страут Элизабет

— Я уеду утром, — сказал он. — Если ты хочешь.

В небе оставалось еще много света, но день уже клонился к закату. Они ехали молча, довольно долгое время, слушая песни по радио на предельной громкости, потом Пол протянул руку, выключил радио и сказал в наступившей тишине:

— Меня бесит, что ее родители считают меня кретином.

Эми повернула голову и посмотрела на него.

— Мой дядя может сделать меня совладельцем бизнеса когда-нибудь, — сказал он и затянулся сигаретой. Потом бросил взгляд на Эми, и она кивнула. — Да пошли они на фиг. — Пол выбросил сигарету в окно.

Они

ехали по тряской грунтовке, с одной стороны которой простирались поля, а с другой — леса.

— Где мы? — спросила Эми.

— Я бы и сам не прочь это знать. — Пол посмотрел мимо Эми, в ее открытое окно. — Это, наверно, владения фермеров, дома которых мы проехали только что. Хотя выглядят довольно запущенными.

— Они оставляют поля под паром, — сказала Эми. — Почва истощается. Вот почему фермерам нужно так много акров земли. Половина из них просто ждет посева каждые несколько лет.

Пол улыбнулся ей:

— Ты отличница в школе?

— Почти.

— Я тоже хорошо учился, ни одного предмета не завалил.

Дорога сужалась. Ветки царапали автомобиль, по днищу скрипели камни. Пол ехал медленно, а затем остановился.

— Надо найти место, чтобы развернуться. Эта моя крошка — совсем не джип.

Эми кивнула, высунув голову из окна.

— Можешь сдать назад?

Пол повернулся и посмотрел в заднее стекло.

— Наверно, придется, — сказал он равнодушно. — Блин, мы же у черта на куличках. — Он откинулся на спинку сиденья и выключил мотор, потом посмотрел на нее, повесив голову. — Не хочешь поцеловать меня, Эми?

Она наклонилась к нему, чувствуя жалость, тень ощущения, что они оба потерялись; ей вспомнились Гензель и Гретель, заблудившиеся в лесу.

Его дыхание насторожило ее, а еще то, как он начал, крутя головой, водить губами по ее лицу. Она не хотела быть грубой.

Он отодвинулся и улыбнулся отстраненно. Потом поднял голову, глядя на ее руку.

— Так что, Эми, — сказал он, — ты не хочешь…

Ее сердце билось ровно и быстро. Воздух из открытого окна автомобиля пахнул сыростью, осенью. Она чувствовала ответственность, ведь это она предложила покататься, чтобы убить вечер, пока Кларки не уйдут домой, — потом она придет и скажет, что не была у Стейси, в конце концов. Или, может быть, у Пола есть диван, на котором она могла бы провести ночь, она действительно как-то не подумала. Но теперь он хотел… делать такое… и она почувствовала вдруг, что, возможно, она его использовала. Может, его машина уже в царапинах из-за нее.

— Ох, — сказала Эми, запинаясь, — понимаешь, ты мне нравишься, и все такое. Но это дикость какая-то, потому что…

— Это не дикость, — сказал он, ухмылка расползлась по лицу, — это довольно естественно, по правде говоря.

Он наклонился и стал целовать ее снова. Эми отвернулась.

— Послушай, — сказала она, — я потом пожалею об этом. Ты же понимаешь, Стейси моя подруга, и всякое такое. О боже, извини меня.

— Да нормально. Эй, не беспокойся. — Он коснулся ее лица, провел ладонью по волосам. — Ты такая хорошая, Эми. — И он вздохнул шумно, брови сошлись уголком. — Просто я ужасно хочу… все было замечательно, но ладно. — Он отодвинулся от нее, открывая дверь. — Мне надо отлить, и срочно, кстати говоря, — добавил он, выскользнув из машины, но вернулся

и заглянул в окно. — У тебя ведь раньше были длинные волосы?

Эми кивнула.

— Так я и думал. Я на пару минут, только место найду, чтобы отлить. — Он пошел по тропинке. — Никуда не уходи! — прокричал он.

Она смотрела, как он шел через папоротники и подлесок, отводя ветки, наклоняя голову. Она закурила, думая о мистере Робертсоне, вожделение к нему свело судорогой тело, как будто бы вся она — один пустой желудок. Она закрыла глаза, положила голову на подголовник, вспоминая, как она обнажила грудь перед ним в тот день в машине, свои голые ноги, ощущение прикосновения его терпеливых пальцев. Он тоже должен это вспоминать. Она была уверена, что он помнит. Она знала, что он вернется за ней.

— Эми!

Она открыла глаза и посмотрела в сторону леса. За эти несколько минут наступил вечер, холодный воздух наполнился осенними запахами.

— Эй! Эми!

Она поспешно вышла из машины, смяв стебель золотарника дверью.

— Эми.

Пол ломился через заросли, лицо его сияло.

— Господи Иисусе, Эми, — были видны свежие царапины на его загорелых руках, когда он потянулся к ней, — ты должна это увидеть. Охренеть можно!

— Что? — спросила она и пошла за ним. Она оцарапала ноги кустами ежевики, еловые ветки пружинили ей в лицо.

— Ни хера себе! — сказал Пол снова, ныряя в заросли, его кроссовки сплющили два бледных колокольчика, пробившихся сквозь хвою. — Я тут нашел машину, иди сюда, глянь! — показал он рукой.

Они вышли на поляну. Синий автомобильчик стоял на опушке леса. Пол взял ее за руку и притянул к себе.

— Я думал, брошенная машина, как бы, и колеса или на запчасти продать чего, так что я открыл багажник, и, ты не поверишь, на хер, что я там увидел.

Она подумала, что он нашел деньги, может, чемодан денег. Они уже почти добрались до машины, когда оттуда пахнуло таким смрадом, будто что-то сгнило, как бывает, если проходишь мимо мусорного бака, который жарился несколько дней на солнце.

— Ну и вонь, — сказала она, сморщив личико и глядя на Пола.

Лицо его блестело от пота, когда он жестом показал на машину и открыл багажник.

— Ты не поверишь, Эми. Смотри!

Исабель вымыла фрукты. Тарелки были расставлены. Чашки вынуты из буфета. Китайский фарфоровый кувшин для сливок, который принадлежал еще матери Исабель и который Исабель любила (она улыбнулась ему заговорщицки, как будто его нежный мерцающий блеск был материнским пожеланием счастья), уже красовался на серебряном подносе рядом с сахарницей. Торт в центре стола соседствовал с вазой фруктов, тюльпаны — рядышком.

Чудесно. Просто чудесно.

Кларки будут здесь в любую минуту. Обитатели этого района Ширли-Фоллс не опаздывают. В пять минут восьмого Исабель налила сливки в кувшин, это были натуральные сливки, а не порошковые, к чаю или кофе, если они предпочитают кофе. Исабель собиралась предложить и то и другое.

В семь пятнадцать голова уже трещала. Она проглотила две таблетки аспирина и съела печенье, стоя у раковины. Потом она пошла в гостиную и присела на краешек дивана, листая журнал. Дважды ей послышался звук автомобиля на дороге, и она встала, чтобы осторожно выглянуть через кухонное окно, не желая быть замеченной. Но никто не появился.