Эмигрант с Анзоры
Шрифт:
И не воевать больше. Выйти из Дозорной службы.
Вот именно – не воевать.
Я покачал головой.
– Нет, Иост… может, на старости лет. Пока не получится. Нехорошо, если я вас брошу.
– Мне кажется, я бы не смог… я вырос в Коринте. И если никогда не возвращаться в Коринту… я бы не смог, – признался Иост.
– Но я же, наверное, смогу теперь сюда летать время от времени.
– Да, конечно. И все-таки я тебе не завидую. Но ты молодец, Ланс.
– Наверное, я плохой патриот, – сказал я рассеянно, – или совсем даже не патриот.
– Ну
Мы попрощались с Иостом, и я двинулся к своей цели – лервенцы заметили что-то подозрительное в опустевшем здании склада Продовольственной Общины. Позвонили нам. Надо заглянуть, проверить… мало ли что.
Я миновал длинный дощатый забор. Осмотрелся – территория, вроде бы, пуста. Несколько мальчишек гоняют мяч на далеком пустыре… Ну и народ эти мальчишки. Только недавно здесь стоял ад кромешный, и пожалуйста – играют.
Впрочем, в самой Баллареге серьезных боев не было. В этой общине – точно. Здания вон стоят почти нетронутые. Я пересек площадь. Здесь, небось, построения проводились. Во славу Цхарна…
Миновал цеха. Пищевая фабрика какая-то. Мелочь. А хорошо бы еще в Лойг слетать, побывать в своей общине. Только с Пати, если честно, встречаться не хочется. Ну что я ей скажу?
Вот и склад. Нет, не похоже, чтобы здесь кто-то был. Я остановился у распахнутой двери, погладил Горма.
– Ищи, – и отстегнул поводок. Пес бросился вперед. По крайней мере, если здесь есть дэггеры – сейчас он их быстренько нейтрализует. Дэггер при виде обыкновенной собаки улетает или впадает в ступор. Паралич. Я осторожно пошел за собакой.
Никого. И в следующем складском помещении – никого. Весы стоят огромные, с гирями. И ничего больше. Вывезли они, что ли, все продукты? Горм залаял где-то далеко. Я побежал, вытаскивая на ходу лучевик.
Сейчас, песик. Сейчас. Я пробежал по коридору, заглядывая в распахнутые настежь двери. Если бы здесь кто-то был, Горм остановился бы. Нет, это на втором этаже. Я взлетел по лестнице.
Кабинеты. Двери. Горм стоял перед одной из дверей и гавкал, глухо порыкивая. Я посмотрел на него.
– Там кто-то есть?
Пес снова злобно залаял.
– Ладно, сейчас разберемся, – я рванул дверь и отскочил, встав у стены. Из комнаты донесся смутно знакомый голос. На лервени.
– Заходи. Я безоружен.
Не знаю, почему, но я поверил этому голосу. Шагнул в дверь.
Это был кабинет – начальника склада, видимо, не знаю уж… Скромный такой кабинетик, письменный стол, шкафчики, красно-белое драпированное полотнище на стене, плакат «Имя Цхарна – в наших сердцах».
За столом, аккуратно сложив руки, сидел мой старый знакомый. Гир Зайнеке. Зай-Зай. Почему-то в черном костюме и фартуке – как настоящий кладовщик.
Я замер. Потом решительно шагнул к столу и сел на подвернувшийся стул.
– Ну что? – Зай уставился на меня веселым черным глазом из-под густых бровей, – поговорим? Ландзо… двести восемнадцатый номер…
– Здравствуйте, гир Зайнеке, – сказал я устало, –
– Давно не виделись, – заметил он, улыбаясь. Может, у него крыша поехала? Вроде бы не та ситуация, чтобы улыбаться.
Сволочь… сколько же он моей крови выпил. Даже в самом прямом смысле… Господи, как я его ненавижу, гада этого. Должен ненавидеть. Как он меня пинал по ребрам…
Ничего. Пусто в душе. Мне просто на него плевать. И убивать его даже не хочется. Сдам в штаб, и дело с концом. Там лервенцы разберутся. Все равно расстреляют, наверное.
Даже не знаю, что ему сказать. Обругать? Нет смысла. К совести взывать? Совести у него точно нет. Воспоминаниям предаться? Ну я-то пока не свихнулся.
Горм глухо зарычал, с ненавистью глядя на Зайнеке. Тот спокойно сказал.
– Убери собаку.
– Место, – приказал я Горму. Сами разберемся. Пес обиженно лег в углу.
– Что вы хотите мне сказать? – повторил я, глядя на Зай-Зая, – вы здесь один?
– Один, один, не переживай. На этот раз не будет ловушек, – успокоил он меня.
– Это вы правильно рассуждаете, – согласился я, – убить меня можно, конечно. Только ведь и ваше дело проиграно. А судить вас будут не гуманные квиринцы… может, и простым расстрелом не отделаетесь, если еще и меня убьете.
– Это было бы, согласись, слишком примитивно… вот так взять и тебя убить. После всего! Нет, Ландзо… мы пока подождем тебя убивать, – произнес Зай. Я смотрел на него вытаращившись.
Нет, такого мужества я все-таки у нашего старвоса не предполагал. Сидит, можно сказать, перед дулом, я в любой момент могу оружие активировать, а он тут философствует…
Какое-то беспокойство овладело мной. Впрочем, понятно. Я опять себя веду как идиот. Сижу тут беседую с этой сволочью, а он тянет время. Выжидает чего-то… Ну, сейчас я опять дождусь приключений на задницу. Зай, словно почувствовав мои сомнения, снова заговорил.
– Во всяком случае, Ландзо, прошу тебя помнить одно. Нет, конечно же, я умру. Раз так получилось, раз мы потерпели поражение… Я готов к смерти. Но ты мне как-то особенно близок… И мне не хотелось бы, чтобы ты думал обо мне плохо. Да, между нами было всякое. Все мы люди, и все случается. Но самое главное – все, что я делал, я делал из любви к вам. Я хотел, как лучше… Да, иногда я, возможно, давал волю своим чувствам. Но поверь, я хотел для тебя только хорошего.
– Что хорошего может быть в штрафной общине? – не удержался я, – вы же знали, что я не виноват.
– А я не отправил бы тебя в штрафную общину, – сказал неожиданно Зай, – и твоих друзей бы не тронул. Мне нужно было только, чтобы ты отказался… понимаешь? Ваша дружба – это было что-то ненормальное, она мешала и вредила вам самим.
Я покачал головой. Что за извращенная логика… Так все, что угодно, можно списать на «я хотел как лучше». А то, что нельзя – ну к чему ему было надо мной измываться, когда я попал в плен – это можно объяснить «несдержанностью и срывом». Нервы, видите ли, плохие…