Эмигранты. Поэзия русского зарубежья

Бунин Иван Алексеевич

Владимир Александрович Петрушевский

1891–1961

Я поздно родился…

Я поздно родился — на целое столетье! Моей душе мила седая старина: Тогда б не видел я годины лихолетья, А славу родины и дни Бородина. Тогда б, вступив в Париж, где русские знамена Так гордо реяли, забыв Москвы пожар, Поставил часовых в дворце Наполеона Из

бравых усачей и доблестных гусар. В бою перед врагом не ведая бы страха, Я б на защитный цвет смотрел как на обман, И в дни лихих атак, как и во дни Кацбаха, Всегда б горел на мне блестящий доломан. Честь рыцаря храня, не ведал бы о газе, Мой враг бы не взлетал, как хищник, в облака, И на груди моей, как трещины на вазе, Покоились следы дамасского клинка. Тогда б не видел я печальных дней «свободы», Всю грязь предательства и весь позор измен, Кошмарный большевизм и униженья годы, И голод на Руси и всенародный плен. Тогда б не слышал джаз, не видел бы чарльстона, Из недра Африки прокравшегося в свет, А под любимый звук «малинового звона» Мазурку б танцевал иль плавный менуэт. И жизнь моя была б так сказочно прекрасна, Я знал бы цель ее — Россия, Царь и Бог! И если б умер я, то умер не напрасно, За родину в бою отдав последний вздох. Тогда б я не влачил печальных дней изгоя, Как тень минувшего, как «бывший» человек, А гордо бы стоял в рядах родного строя… Я поздно родился, я опоздал на век!

Дорогой, всегда любимой

Ни за звонкий металл, ни за блага земли Я тебе изменить не желаю, И где предки мои родились и росли Там душою своей я витаю. Где могилы отцов, где могилы друзей, Павших в честных боях со врагами, Там не может не быть у скитальца связей Он прикован к стране той цепями. За тебя ль не учил я молитвы читать И шептал их устами дитяти! За тебя ли не шел на войну умирать И в рядах нашей доблестной рати! Не тебе ли я клялся служить до конца, Защищать твои счастье и славу, И уехал в изгнанье по воле Творца После долгой борьбы я на Яву? За тебя ль не готов еще раз на борьбу, И, не зная душою покоя, Я несу на плечах роковую судьбу Революции русской изгоя? И в чужой стороне, где созвездье Креста Блещет ночью на чуждом мне небе, О тебе ль не молю Милосердца Христа Прежде, чем о насущном мне хлебе? Ты распята, как Он, за чужие грехи, Но наступит еще воскресение! И краснеть будут те, кто сменили вехи, Кто

не верил в твое возрождение. Нет! За звонкий металл и за блага земли Я обетов своих не нарушу, И за храмы твои, за святые кремли Я отдам свою русскую душу.

«„Февраль и Март“ — вы дети сатаны…»

«Февраль и Март» — вы дети сатаны И внуки бабушек и дедов революций. Народом вы давно осуждены, Нам выносить не надо резолюций. Мы знаем все. Господь нас спас не зря, Не восхвалять пришли мы «достиженья» Родителей законных «октября», А указать на ваши преступленья. «Кровавый Царь»… Кто так дерзнет сказать, Вкусивши плод «великой и бескровной»? Да, Он в крови, в крови Россия-мать, Повсюду кровь, до паперти церковной! Февраль и Март — вы смерть святой Руси, Ее вы отдали, как жертву, на закланье. Творец миров, не гневайся, спаси! Верни Царя и прекрати страданья!

Их императорским, высочествам августейшим дочерям Государя

От рук проклятых и ужасных Погибнуть были вы должны, Четыре девушки прекрасных, Четыре Русские Княжны. Одна была вина за вами: Любовью к родине горя, Ее вы были дочерями, Как дщери Русского Царя. Ваш взгляд молитвенно-лучистый, Последний в жизни взгляд очей, Сказал, что вы душою чистой Простить сумели палачей. Последний вздох… Утихли слезы… Исчезла жизни суета… Четыре царственные розы Прошли чрез райские врата. Ноябрь 1923.

Наступит день…

Наступит день, я верю в это — День смерти призрачных свобод, «Христос воскресе» среди лета От счастья запоет народ. Он разорвет обмана сети, Ему простится кровь Царя, И став душою чист, как дети, Он жизнь начнет, добро творя. Закроет Русь грехов страницу, Залечит язвы старых ран И сменит горя власяницу На пышный счастья сарафан. Царь Всероссийский и природный Взойдет на прадедовский трон И к общей радости народной Воскреснут Правда и Закон. Вновь будет крест сиять в Столице, Как славы Божьей ореол, А на столбах Руси границы, Как прежде — Царственный Орел.