Эмигранты
Шрифт:
Вместе с ним вышел и командир отделения — тот невысокого роста брюнет — Витя Ващенко. Он немного заикался, поглядывая на Леонида снизу вверх, но сразу понравился своей простотой. По дороге он рассказал, что его тоже послал в союз монархической молодежи доктор Зерновский, лечивший его маленькую племянницу. Сейчас плохо с работой, вот уже полгода Виктор нигде не может устроиться, а доктор обещал помочь — устроить на работу. Учился Виктор на втором курсе политехнического института, но пришлось бросить — нечем платить за ученье, а отец умер, мать не работает, у двух сестер дети, она не работает, недавно овдовела. Туго приходится, вся надежда теперь на доктора Зерновского.
Расстались они
— Ну, а как твои занятия спортом? — спросила мать. — Не очень утомился?
— Нет, ничего, — стараясь не смотреть в сторону матери, ответил Леонид. — Завтра вечером опять надо идти.
Леониду было непривычно лгать матери. Но сказать ей сейчас правду он не мог — она, конечно, запретила бы ему ходить в этот сырой и темный подвальчик. Но не пойти туда — значит оказаться трусом, заслужить презрение этих ребят, кажущихся такими мужественными и самостоятельными. Пусть мать думает, что он занимается спортом. А ему так хочется чувствовать себя чуточку военным. И потом, кто не с мушкетерами и не с черным кольцом — тот против них. А таких — не приставших ни к тем, ни к другим — они не любили и могли в любой момент поколотить.
И на другой день он снова пошел в темный подвальчик, отрабатывал повороты, перестроения, шагал на месте, стараясь четко поднимать колено и махать руками назад до отказа. Строевой устав многие ребята заучили назубок, но устав был не у всех и кое-кто, в том числе и Леонид, плавали с ответами, сбивались и путали.
— Что такое строй? — назидательно спрашивал Саша и тут же сам отвечал: — Строй — это святое место!
Дальше он развивал эту мысль и старался вдолбить, что подчинение военачальникам есть главное условие воинской службы. Из этого следовало, что Саше, как их главному начальнику, нужно беспрекословно подчинятся. Вообще Сашу в часы занятий нельзя было узнать — он становился властным, суровым, предельно лаконичным, и в нем никак нельзя было узнать изнеженного и капризного субъекта, каким его видел Леонид у доктора Зерновского.
— Строевой устав должен быть у каждого! — потребовал Саша. — Пойдите на толкучку и купите у букинистов. Я еще раз повторяю, что скоро будет смотр и мы должны к нему отлично подготовиться!
Ребята в союзе монархической молодежи все время прибывали. Как узнал Леонид, всех ребят направлял в союз под тем или иным предлогом доктор Зерновский. Большинству из них он обещал помочь устроиться на работу. А пока создавал организацию для честолюбивого Саши, хотевшего быть начальником.
Итак, начались каждодневные хождения в подвал. В прокуренном сыром помещении собирались нигде не работавшие парни и убивали свой вынужденный досуг зубрежкой строевого устава и шагистикой. Многие проводили в подвальчике целые дни, «дневали», как полагалось по уставу. Дневальные наводили в помещении относительную чистоту, а потом в большинстве случаев садились перекинуться «в очко», проигрывая друг другу дешевые папиросы поштучно. В дневные часы сюда забредали не только дневальные, но и остальные ребята, не знавшие как убить свободное время.
Здесь впервые Леонид услышал о великом князе Кирилле Владимировиче, которого часть эмиграции провозгласила «законным монархом». Кирилл жил во Франции и милостиво принял титул. Правда часть эмиграции упорно не желала его признавать претендентом на российский престол, вспоминая старые разговоры о его спасении при гибели крейсера в годы русско-японской войны, когда про него говорили, что он потому спасся, что на воде навоз не тонет. Такая характеристика вроде бы соответствовала высокому званию
В Харбине легитимистов возглавил генерал Кислицын. Доктор Зерновский, служивший в свое время под началом генерала Кислицына, одним из первых встал в ряды законопослушных подданных Кирилла. Так по воле доктора Зерновского, как дань почитаемому монарху, возник союз монархической молодежи, коему было предначертано нести и верноподданнические функции и удовлетворять честолюбивые замыслы жившего у доктора Зерновского Саши Рязанцева, к которому доктор питал особую привязанность. Поистине, пути политики неисповедимы!
Леонид учился в первую смену. С учителем он очень отстал, старался нагнать пропущенное во время болезни, но это становилось все труднее — в выпускном классе программа была большая, а тут еще ежедневно надо было ходить вечерами в подвальчик. Матери он говорил, что занимается спортом, а доктор Зерновский, как-то наведавшись к жене генерала Бухтина, сказал матери, что Леонид делает большие успехи в спорте и что его здоровье значительно улучшилось. Доктор Зерновский был знатоком человеческих душ и знал, как повлиять на мать.
Как выяснил вскоре Леонид, не у него одного родители не знали истинной сущности их вечерних занятий в подвальчике. Очень туманное представление имела о вечерних отлучках сына мать Виктора Ващенко. Многие ребята держали флотские клеши и апашки в «штабе» и переодевались, приходя на занятия. Доктор Зерновский был щедр безгранично — всем ребятам он за свой счет заказал форму: черные брюки-клеш, апашки и длинные шарфы-пояса. Как всякая политическая организация, возникшая в эмиграции, союз монархической молодежи нуждался в финансировании и доктор Зерновский взял на себя заботу и высокую миссию содержания своего детища, тем более, что материальные затраты были не велики, а врачебная практика давала отличный доход.
Леонид был единственным учащимся, остальные ребята или уже кончили гимназии или бросили ученье. Большинство ребят курило, некоторые любили выпить и частенько на столе у «дневальных» появлялась бутылка водки и нарезанные крупными кусками колбаса и хлеб. Иногда, возвращаясь из гимназии, Леонид заходил по дороге в «штаб» и заставал там подвыпивших ребят, распевавших песни. Безработица душила Харбин и молодежь нигде не могла устроиться на работу. Вынужденное безделье приводило ее в этот полутемный подвальчик, где они хоть как-то убивали время. Поговаривали о том, что надо ехать в Шанхай — там организованы русские волонтерские полки для охраны имущества иностранных фирм на французской и английской концессиях и для усмирения бунтующих китайцев. Кроме того некоторые ребята, судя по письмам, устраивались «бодигардами» — телохранителями к китайцам-миллионерам, а нескольким счастливцам даже удалось устроиться матросами на иностранные суда. Но в Шанхай без знания английского языка не поедешь, да и проезд туда стоит дорого. И Шанхай рисовался городом сказочной удачи и красивой жизни.
Обедал Леонид по-прежнему в «генеральской» столовой. Генерал уехал служить под начало Нечаева к маршалу Чжан Цзо-лину и, судя по рассказам генеральши, чувствовал там себя не плохо.
— Да, военному человеку нужна боевая обстановка, — говорила генеральша, разнося обеды шоферам. — Вы бы посмотрели, как преобразился мой генерал, надев военную форму! Представьте, даже китайская военная форма ему пошла! Ах, проклятая революция, что она с нами наделала!
Генерал Бухтин изредка заходил вечерами, пил чай и скорбно вздыхал, говоря о болезни жены.