Эмиль. Мне тебя не вернуть

Голд Лена

— Ну ты уже зашел, — недовольно тяну я, откидываясь на спинку кресла. Наблюдаю, как Эмиль ставит один стакан передо мной, сам же садится напротив.

Наша история вообще не похожа на любовные романы, которые я когда-либо читала. Обычно властные боссы командуют, ставят на колени... Творят с женщинами все, что душа их пожелает. Но мой шеф совсем другой. Иногда я считаю себя здесь главной, а Эмиль всего лишь мой работник. Он таким душкой может быть...

Сводит меня с ума...

Но и злит одновременно...

Окончательно выводит из себя.

Хоть

тоже может командовать. Сказать, что не хочет меня видеть. Работать уж тем более... Но он терпелив. Он что-то задумал, но что именно, до меня все еще не доходит.

— Снова без настроения? — прищуривается.

— Снова, — киваю. — Мне нужно уходить, Эмиль, — кошусь на наручные часы. Надо забрать дочку из школы. — Если ты ненадолго, то я тебя слушаю.

— Есть важный разговор. Но если ты спешишь, — проговаривает с нотками злости. — То обсудим все потом.

— Ну как хочешь. Кофе выпью, а потом уйду.

Но Эмиль все еще сидит напротив. Изучает мое лицо. Вижу по его глазам, что хочет что-то сказать, но...

— Спрашивай, — склонив голову набок, я киваю.

— Ты же спешишь. А я не хочу коротко, — усмехается, делая глоток кофе. — Подала на развод.

Эмиль не спрашивает, он уже в курсе.

— Конечно, подала. А чего мне тянуть?

— Но Салтыков не подписывает. Почему?

— Потому что он хочет пинок под зад. И этот пинок он должен получить от тебя, ибо он болт забил на меня. Поможешь?

— Арин, если тебе нужна помощь, почему сама не просишь меня об этом? Это так сложно? Вроде бы я никогда в жизни тебе ни в чем не отказывал. Всегда хотел как лучше...

— Как лучше? Эмиль, ты хоть прокручиваешь в голове, что сейчас говоришь? Нет, ты не хотел как лучше. Хотел бы — сделал. Но тебе было легче плюнуть на все и сбежать. Не ковыряться в проблемах, не узнавать, почему я так быстро поменяла свое мнение. И ты должен был понимать, что деньги тут вообще ни при чем. Они меня никогда не интересовали. Как и сейчас. Нам на жизнь хватает, поверь.

— Вам? — хмуро так, задумчиво.

— Нам. А теперь мне пора, Эмиль, — встаю, забираю сумку с телефоном и ключи от автомобиля. — Будь добр, пригрози Глебу, чтобы он не выпендривался. Ибо рано или поздно мы разведемся через суд. Не надо мне нервы трепать, что он делает уже восемь гребаных лет.

— Я тоже выхожу. Может, подвезти?

Мне кажется или он проигнорировал мои слова?

— Нет, спасибо. Я на своей тачке. До встречи.

Уже через полчаса я жду дочь у школы. Появляется она сразу, еще издалека, увидев меня, машет рукой и идет в мою сторону, счастливо улыбаясь. Такая девочка у меня хорошая. Бывают же дети, которые не очень-то ждут своих родителей. А наоборот, хотят еще немного с друзьями развлечься, пока мать или отец не пришли. Моя же всегда рада меня видеть. Чем делает меня самой счастливой женщиной на свете.

Наверное, я бы сошла с ума, оставшись одна со своими проблемами. И с Глебом. Если я все еще твердо стою на ногах, то это только и только благодаря Эмилии.

—

Мамуль! — обнимает. — Я так рада тебя видеть!

Дочь замирает, всматриваясь куда-то за мою спину. Я оборачиваюсь и вижу своего все еще мужа. Кровь в венах буквально закипает, когда я встречаюсь с ним взглядом. Хочется расцарапать его самодовольную рожу. В хлам превратить.

— Не рада меня видеть, малявка? — спрашивает он у Эмилии. Она что-то бормочет сквозь зубы, а потом выговаривает громче:

— Кто ты такой, что я была рада тебя видеть? Никто! — моментально отвечает на свой же вопрос, крепче сжимая мою руку.

— Прямо в мать. Слишком длинные у вас языки, — недовольно бурчит он, оглядывается. — Я так и знал, что твой папаша, несмотря на то, что уже месяц в городе, так и не пришел тебя увидеть.

Боже... Что он говорит? Почему так бьет ребенка словами? Какой же сукин сын! Какой же кретин этот Салтыков! С каждым днем я все больше и больше ненавижу его.

— Что за ересь ты несешь? Иди в задницу, Глеб! — я шагаю в сторону своей машины, тяну за собой дочь. Но Салтыков не замолкает:

— Что такое, женушка? Правда глаза колет?

Черт! Я эти слова со вчерашнего дня второй раз слышу. Сначала Матвей говорил аналогичное Диларе. Сейчас Глеб мне. И как же я злюсь... Как же хочу обернуться и врезать этой скотине коленом между ног, чтобы он как минимум пару часов не мог в себя прийти.

— Пойдем, малыш, — говорю дочери.

Она садится в машину, я же оборачиваюсь и бросаю на Глеба убийственный взгляд. Одними губами шепчу: «Тебе конец». Он, как всегда, самодовольно ухмыляется. Не знает еще, что его ждет. А вот я более чем уверена: Эмиль подготовит для него неожиданный сюрприз.

Дочь молчит всю дорогу. Не говорит ни слова. А когда мы оказываемся дома, она, перед тем как отправиться в ванную, что делает всегда в первую очередь, идет в спальню и находит ту самую фотографию в рамке. Где мы с Эмилем.

Внутри поднимается буря, ураган. Меня выкручивает наизнанку от взгляда дочери. Она внимательно смотрит на снимок, а потом кладет на место и идет мыть руки. Все делает молча.

Стою у окна и не могу сдержать эмоции. Эмилия не глупая девочка, она уже догадалась. Но я еще не готова ей все рассказать. А Салтыков... Он всегда бил человека по больному. Дочь наверняка думает, что ее отец приехал, но видеть ее не хочет. Сколько всего сейчас в детских мыслях.

Глаза щиплет. Я шмыгаю носом, сглатываю застрявший поперек горла ком.

— Мамуль, — слышу за спиной. — Мам, ты плачешь? Это из-за меня? Прости.

Маленькие ручки обвивают мою талию. Я оборачиваюсь и наклоняюсь к дочке, обхватываю ее голову руками и целую в обе щеки.

— Ты прости, родная. Обещаю, что ты очень скоро получишь ответы на все свои вопросы. А теперь... Давай есть?

— Давай, — улыбается, вытирая влагу с моего лица. — Ты же на работу пойдешь потом?

— Ага. А тетя Дилара занята немного, иначе поехали бы к ней. Но придется тебе одной остаться.