Эмилия де Турвиль, или Жестокосердные братья
Шрифт:
Приняв такое решение, я не пренебрегала ничем, что могло бы помочь мне вырваться из этого ненавистного обиталища. Вот уже четыре дня я утешалась этой мыслью, когда появились обе мои тюремщицы. Они пополнили мои скудные запасы, а затем принудили потерять те немногие силы, кои я старательно восстанавливала с помощью убогого питания; пустив мне кровь из обеих рук, они оставили меня недвижно лежащей на кровати. На восьмой день они снова появились, и я на коленях просила их пощадить меня, так что они пустили мне кровь всего лишь из одной руки.
В течение двух месяцев мне каждые четыре
Кое-как добралась я до дороги, ведущей в Париж, но тут силы покинули меня, и я упала без чувств в том самом месте, где вы, сударь, нашли меня и великодушно оказали мне помощь. Искренняя признательность моя вам поистине безмерна, и я с радостью отплачу вам свой долг благодарности, как только буду в состоянии это сделать. Пока же молю вас не лишать меня попечения вашего и сообщить о случившемся моему отцу, коего, несомненно, ввели в заблуждение на сей счет, ибо никогда он не был столь жестокосерден, чтобы осудить меня, не дав мне возможности оправдаться. Я сумею убедить его, что вина моя не столь уж велика и причиною ее стала лишь моя слабость, расскажу ему о вашей бесценной помощи, сударь, ведь вы не только вернули к жизни несчастное создание, кое будет благодарить вас вечно, но можете вернуть честь семье, несправедливо обиженной.
— Мадемуазель, — ответил граф де Люксей, внимательнейшим образом выслушав рассказ Эмилии, — внимая вашему рассказу, невозможно не проникнуться к вам живейшим участием. Без сомнения, вы вовсе не так виновны, как это хотят представить, однако поведение ваше было весьма неосмотрительным, за что вы, несомненно, заслуживаете порицания.
— О, сударь!
— Теперь выслушайте меня, мадемуазель, внимательно выслушайте мнение светского человека, живейшим образом желающего вам помочь. Поведение любовника вашего отвратительно: он несправедливо, даже жестоко обошелся с вами, не удосужившись самому выяснить все обстоятельства дела или хотя бы поговорить с вами. Разумеется, случается, что мы решаем расстаться с нашими возлюбленными, но в этом случае следует самому предупреждать любовницу об этом, и уж тем более недозволительно обесчестить ее, выдавать секреты ее семье и тем, кто из чувства мести готов ее погубить… Так что я порицаю поведение того, кто все еще дорог вам… Но поведение братьев ваших еще более недостойно и отвратительно во всех отношениях.
Ошибки, подобные вашей, не влекут за собой столь сурового наказания, узилище еще никогда не приводило к исправлению нравов. В случае с вами можно было отнестись к вам с презрением, но не проливать крови, не похищать вашу свободу. Бесчеловечные эти наказания более позорят тех, кто их применяет, нежели тех, кого им подвергают; палачи вызывают лишь ненависть и ничего не исправляют. Сколь бы ни была дорога добродетель
Поведение братьев ваших столь ужасно, что, если бы о нем стало известно правительству, они были бы наказаны по заслугам. Но ступив на сей путь, мы бы последовали примеру ваших преследователей и к тому же разгласили бы то, о чем следует молчать, поэтому мы не станем так поступать. Желая непременно оказать вам услугу, мадемуазель, я буду действовать по-иному, но только при следующих условиях: первое — вы мне напишете адреса вашего отца, вашей тетки, сводницы Берсей и того дома, куда она вас отводила; второе — вы назовете полное имя интересующего вас лица. Это условие является основным, и не скрою от вас, что вряд ли смогу быть вам полезен, если вы решите скрыть от меня имя любовника вашего.
Смутившись, Эмилия приступила к выполнению первого условия и вскоре вручила графу адреса.
— Теперь, сударь, вы требуете, — краснея, произнесла она, — назвать имя моего соблазнителя.
— Именно, мадемуазель, иначе я ничего не смогу предпринять.
— Хорошо, сударь… Это маркиз де Люксей…
— Маркиз де Люксей, — воскликнул граф, не сумев скрыть удивления, услышав имя собственного сына. — И он оказался способным на такой поступок? Он исправит свою ошибку, мадемуазель… — завершил граф, беря себя в руки, — исправит, вы будете отмщены… даю вам слово. А засим прощайте.
Необычайное волнение, охватившее графа де Люксея после последнего признания Эмилии, поразило несчастную девицу, она испугалась, что совершила нескромность; однако последние слова графа убедили ее в добром его к ней отношении. Не зная, кто оказал ей помощь и где она теперь находилась, Эмилия не могла связать события воедино, а посему решила терпеливо ждать результатов действий своего благодетеля. Заботы же, коими ее постоянно окружали до полного ее выздоровления, в конце концов совершенно успокоили ее, и она поверила, что в доме этом все будет сделано к ее благу.
Приободрившись духом, она ждала. И вот на четвертый день после ее разговора с графом последний вошел к ней в комнату, ведя за руку маркиза де Люксей.
— Мадемуазель, — обратился к ней граф, — я привел к вам виновника несчастий ваших и одновременно того, кто искупит их, на коленях умоляя вас не отказать ему в руке вашей.
При этих словах маркиз бросился к ногам обожаемой возлюбленной своей. Но потрясение оказалось слишком сильным для Эмилии, теряя сознание, она без сил опустилась на руки женщины, прислуживавшей ей. Однако заботами окруживших ее людей она быстро пришла в себя и обнаружила, что находится в объятиях возлюбленного своего.
— Жестокосердный, — говорила она ему, проливая потоки слез, — сколько горя причинили вы той, кого любили! Как могли вы заподозрить ее в подобных гнусностях? Любящая вас Эмилия могла стать жертвой чужого коварства или собственной слабости, но она никогда не была неверной.
— О, обожаемая моя возлюбленная, — воскликнул маркиз, — прости мне жуткую мою ревность, безосновательно разбуженную вследствие печальных совпадений! Теперь же мы оба уверены друг в друге.