Эмиссар Амеронта

Нивский Константин

Брайд молчал, подобравшись и нащупывая в себе нити Крови. Рывок, постараться пробить щит скоростью, проём узкий, использовать тело Оракула, как таран, отбросить на боеров, дальше – ерунда. Хоть и с мечами, не им равняться с солдатами. Попытаться прорваться боем, забрать оружие. Сдохнуть, так сдохнуть.

– Ну как обычно, – Оракул Меридд огорчённо цокнул языком. – Не получится, лэт. Не заставляйте меня лишать вас обещанного развлечения. Или хотите валяться тут и слюни пускать, пока я вашего товарища преподношу в дар владычице?

Он

вытянул руку в сторону Тревита, и парень тут же заозирался по сторонам, съёжился, а потом и вовсе вдруг схватился за горло, заскользил бессильно по нему скрюченными пальцами, ну точно словно пытался скинуть с себя чью-то душащую лапу.

Брайд рванулся вперёд, краем глаза заметив, что Кэддок уходит в сторону, готовясь ударить сбоку, как только представится возможность.

Щит встретил ускоренное в рывке тело будто каменной стеной. От удара замерло дыхание, плечо, выдвинутое вперёд, определённо было выбито, ноги подкосились, наливаясь тяжестью.

И тут же словно кто-то сзади провёл ладонью по шее, отчего Брайд содрогнулся. Холод, какой-то немыслимый холод несло это прикосновение. И уже знакомое чувство запредельного отчаяния и тоски. И бессилия. Он упал на колени.

– Вы думали, вы тут одни, господин эмиссар? С кем вы вообще привыкли иметь дело в этой дыре, именуемой Хортом? Гоняли жалких изгоев-хуннов по лесам, жгли боерские дома, осквернённые ересью? Так вы это называли? С магией они сражаются…

Голос Оракула был спокоен и только лишь чуть насмешлив.

А на полу уже корчился и стонал Кэддок, отчаянно тёр глаза, тряс головой и было похоже что он… ослеп?

Бесполезно. Бесполезно сражаться с этим.

Как через повисший вдруг туман Брайд видел, как вяжут руки оптимата, как пинками тяжёлых сапог избивают стрегу, оттесняя её в дальний угол, вынуждая её отползать саму от безжалостных и верных ударов. И как его самого поднимают, толкают в спину к выходу. А он даже не сопротивляется, удивляясь этому и одновременно соглашаясь. Так лучше.

Бесполезно.

Это действительно был храм. Маленький, запущенный, но алтарный камень в центре круглого зала был отполирован до блеска – видно, что его приводили в порядок совсем недавно.

Рассудок привычно отмечал и анализировал увиденное, но то, что даёт возможность принимать решения – воля – спало. Пошёл, куда велено, встал, где указали, смотрел без всяких чувств на то, как культисты ведут такого-же покорного Кэддока, укладывают его на алтарь, даже не сковывая рук и ног. И понимал, всё также безразлично, что оптимат будет лежать спокойно и даже не дёрнется, когда ему будут перерезать горло, заставлять уйти навсегда в иллюзии, или что они там задумали делать.

Оракул Меридд встал перед алтарным камнем, повернул голову к Брайду и сказал:

– Смотрите, эмиссар, на что способна Сила, дарованная госпожой иллюзий.

Он простёр руки над головой Кэддока, уже охваченные лёгким сиянием, дрожащие, трепещущие,

словно крылья птицы. Это было даже красиво. Завораживало. Брайд желал видеть всё. До мельчайшей детали. Это было важно, наверное самым важным, что могло бы быть в его жизни.

Шум в дверях раздражал. Отвлекал от зрелища. Брайд не повернул головы, чтобы посмотреть – зачем? Сейчас он хотел видеть то, что было обещано.

Но когда стремительная тень в прыжке повалила Оракула прямо на алтарь и Кэддока на нём, Брайд ощутил как оцепенение начинает спадать. Пока ещё едва заметно, но он уже мог ясно и с вернувшейся надеждой видеть зверя, вгрызающегося в тело Меридда, слышать отчаянный вопль Оракула, чуять острый запах мокрой псины.

Должно быть снаружи дождливо. И эта мысль отрезвила его в момент своей нелепостью. Мысль или то, что вопли Оракула стихли, а зверь – волк? – отпрыгнул в сторону от попытки достать его мечом в руках кого-то из культистов.

Брайд успел только тряхнуть головой, а Кровь уже сама толкнула его вперёд. Он смял боера усиленным ударом, сломал ему шею и в новом рывке оказался у дверей, где уже безуспешно пытались обороняться культисты от напора солдат. Солдат Гвинна.

Со смертью Оракула, схватка закончилась быстро. Кто ж так удачно додумался выпустить на Меридда Старшего? Тот, кто знал, про его невосприимчивость к Запретной магии, разумеется.

Кэддок отходил дольше. Должно быть Оракул успел начать что-то там в своём ритуале. Оптимат нашёл в себе силы сползти с алтаря, когда уже взъерошенный и злой, как демон, Гвинн поставил Брайда перед собой навытяжку и явно приготовился орать.

Брайд стоял перед командором и едва сдерживал глуповатую улыбку. Глоу успел. Они пришли. Спасли. И не от смерти нет. От кошмарной, омерзительной магии Итхелу, а его – Брайда – от позора. Самым страшным был миг, когда пришло осознание выданных Оракулом обещаний. Всех подвергнут ритуалу, а его отпустят. Наказания ужаснее никто не смог бы придумать.

Но Гвинн орать не стал. Присмотрелся к Брайду, выругался непривычно тихо и только спросил:

– Сражаться можешь?

– Могу, командор. Там, в подвале Тайлисс и грант заперты. Тайлисс, возможно, ранена.

– Глоу, – рявкнул Гвинн. – Проверь.

Маг бросил быстрый взгляд на Брайда и скользнул в коридор.

– Нам ещё Дунгвал зачищать, – пояснил Гвинн. – Мы сразу пошли за нелюдем, его благодари, он нашёл этот сарай с камнем.

– И Оракула прикончил, – пробормотал Брайд, поворачиваясь к алтарю.

На алтаре сидел Кэддок, тупо уставившийся на крупного волка, который, в свою очередь, поглядывал на Кэддока.

Впервые Брайд видел Старшего в его ином обличье. Зверь-зверем, никогда не подумаешь, что это кто-то другой. Обычный волк, только покрупнее чуть. Значит вот кому он теперь обязан многим. Стараясь не слишком откровенно разглядывать Тахори, Брайд окликнул Кэддока.