Эмиссар к звездам
Шрифт:
— Минуточку, — окликнул мокрого Ретиф. — Прежде чем мы отдадим три четверти планеты за три четверти акра, я думаю, нам следует испросить каких-нибудь дополнительных выгод для Земли.
— Зачем? — удивился Маньян. — Не стоит показывать себя жадными, Ретиф.
— А что? Лучше уж показать себя жадными, чем глупыми, — ответил Ретиф.
— Кстати о глупых, Ретиф, — вполголоса проговорил Слунж, остановившись рядом со своим приятелем-землянином. — Давай-ка вернемся ко мне во дворец, пропустим по парочке маленьких и поболтаем без этих ничтожеств, как землян, так и паразитариев. Уверен, вдвоем мы сумеем заключить сделку, в результате которой немало перепадет как моей собственной персоне, так и тебе, конечно.
— Я так понимаю, это ваш императорский приказ, — сказал Ретиф, —
— Правильно. Пойдем, пока Глорб не начал действовать. Что ты! Этот парень всегда себе на уме. Всегда он что-то таит от меня. Кстати, вот так приглядишься сначала к нему, а потом к вашему господину послу, и поймешь — за одно они стоят! За одно! Они, — каждый по-своему, конечно, — явно замышляют каким-нибудь образом отнять у меня и у тебя наши законные барышни. И это когда мы заслужили их! Ладно, я пошел. Жду тебя, Ретиф.
И с этими словами Слунж скрылся в волнах.
— А… мм… э-э… прошу прощения за вмешательство, Ретиф, — раздался за спиной голос фуллтроттла, который вернулся к разговаривающим неслышно, против ветра. — Я, конечно, восхищен тем, что вам удалось установить столь сердечные отношения с Его Императорским Величеством… Вы так непринужденно можете говорить с ним… Кстати, можете извлечь из этого знакомства неплохие дивиденды. Но… э-э… — Он подошел еще ближе. — Если честно… Не могли бы мы с вами отойти в сторонку и немного поглубже взглянуть на состояние отношений между Землей и Мокрином в настоящих обстоятельствах… э-э… С тем, чтобы рассмотреть возможности такого воздействия на развитие событий, какое бы обеспечило более что ли профессиональные контуры осуществления мокрино-земных соглашений. Между нами, — заговорщически и полушепотом добавил он, косо поглядывая на членов императорской семьи, сгрудившихся у самого берега, — можно было бы активно задействовать кое-кого из местных. В частности, этот парень, — фельдмаршал и принц Глорб, — производит впечатление весьма и весьма корыстолюбивой личности.
— Император Слунж придерживается аналогичного о нем мнения, господин посол, — заметил Ретиф.
В ту же секунду его за рукав потянул Маньян.
— Мм, Ретиф, — пробормотал он приглушенно. — Если бы вы могли уделить минутку… Мне тут пришла в голову одна мысль… Неужели мы с вами вдвоем опять, как обычно, провернем всю работу только для того, чтобы смотреть потом на то, как начальство принимает похвалы?! Соответственно, почему бы нам не подойти потихоньку к Глорбу, — в нем видно присутствие здравого смысла, — и не узнать, может ли развитие отношений между нашими планетами проводиться немного ближе к интересам ломовых дипломатов среднего звена? Ведь если завершение работы над договором и подписание протоколов отдать на откуп Его Превосходительству и Его Величеству, этого вряд ли можно будет ожидать.
— Ваша мысль, господин Маньян, не оригинальна, — заметил Ретиф. — Подождите только минутку. Посмотрим, что у господина фельдмаршала на уме.
Он кивнул в сторону мокрого, который извиваясь всем своим лишенным конечностей телом, продвигался навстречу землянам.
— Послушайте-ка меня, земляне, у меня очень острый слух, так что я просто не мог не услышать некоторых тезисов из вашего разговора. Ну что, Ретиф? — заговорил Глорб. — Давай-ка объединим наши усилия для достижения общей цели, а, что скажешь, приятель? Знаешь, я всегда мечтал подзаняться когда-нибудь строительством. Теперь мне предоставляется отличный шанс. Для замышляемой вами работенки вам никак не обойтись без опытного и знающего подрядчика. У меня есть ребята, которые все сделают как надо и в образцово короткие сроки.
— Звучит разумно, Ваше Императорское Высочество, — согласился Маньян. — Вы планируете выделить рабочих из числа сотрудников вашего ведомства? Сколько у вас мокрых сверх штата?
— Плюнь на это, приятель. Речь идет о миллиарде рабочих. Впрочем, если хочешь прибавь к этому миллиарду и тех, кого ты имел в виду.
— Но… мне показалось, что мы согласились на сотне миллионов! — запротестовал Маньян. — У нас не хватит никакого транспорта! Мы не можем
— Миллион или миллиард — какая разница?! — беззаботно отозвался Глорб.
— Давай говорить по существу дела, а не спорить по поводу частностей. Если честно, то лучше всего я секу в снабжении материалами. Каменные конструкции, арматура, трубы — вот это по мне, в этом я понимаю толк.
— Нет, в самом деле я должен провести черту! — объявил Маньян довольно решительно. — Мне совершенно очевидно, — простите за резкость тона — что Ваше Императорское Высочество не имеете никакого понятия и представления о стоимости межзвездных транспортных перевозок! Перевозить по космосу бетон и свинцовые трубы?!. Об этом не может идти даже речи! — Маньян быстро отошел на десять футов и, отвернув на секунду лицо в сторону, излил на противоположную оконечность острова свой гнев. — О, я должен был раньше догадаться о том, что переговоры пойдут очень бурно! Какое нахальство! Пошли, Ретиф, — бесцветным тоном сказал он. — Господин посол Фуллтроттл будет тревожиться, если мы сейчас же не заверим его в том, что не совершили никакого неблагоразумного поступка с непоправимыми последствиями.
— Для начала мне необходимо нанести обещанный визит к императору, — возразил Ретиф.
— Послушай, Ретиф, — заговорил Глорб тем особенным доверительным тоном, каким разговаривают между собой двое мужчин в присутствии большой группы женщин. — Твой приятель, похоже, совсем не понимает, что мои ребята — это тонкие, чувствительные натуры. Они привыкли работать с знакомыми им материалами. С теми материалами, которые они знают и любят: золото, изумруды, алмазы, рубины, гранит и все в том же роде. Вы, земляне, остро нуждаетесь в поставке нужных материалов, иначе все ваши сооружения обрушатся через год после постройки за милую душу! Я уж не говорю про ребят, которые засохнут как веники, если их принудят работать с чужим сырьем. А я могу обеспечить вас абсолютно всем тем, что сделает ваши постройки крепкими, а ребят счастливыми, пойми же ты это!
— Ну и о каком же вознаграждении вы думаете? — спокойно спросил Ретиф.
— Дак, э-э… Маньян тут как-то обронил фразу насчет небольшого морского мира под названием Средиземное море, — сказал Глорб добродушно. — Так вот я и подумал: а что бы вам не презентовать это море мне в качестве скромного гонорара?..
— О'кей, только после золота, алмазов, изумрудов и рубинов, — сказал Ретиф. — Гранит можете оставить при себе.
— О, как это великодушно с твоей стороны, Ретиф, принять материал, который у нас имеется в избытке и с которым мы не знаем уже что делать, и отказаться от редкого и очень ценного гранита. Надеюсь, что мы оба выгадаем от нашей сделки.
— Строительные материалы?! — дико воскликнул посол Фуллтроттл, меряя Ретифа взглядом Невероятного Возмущения. Это был один из оттенков 291-х, изобретенный и внедренный в жизнь самим послом в его юности. Дело было в Особом Трибунале по Разбору и Оценке Омерзительных Событий Доисторической Эпохи (ОТРООСДЭ), когда члены этого органа едва не одобрили единодушно резолюцию, выдвинутую юным Фуллтроттлом, в которой все массовые миграции в человеческой предистории клеймились, как проявления империалистического протофашизма. Тогда еще представитель Трибунала упомянул о покорении европейского континента африканским «гомо эректусом», произошедшим сто пятьдесят тысяч лет до Рождества Христова. И это не «вписывающееся в поворот» сообщение пресекло в корне то, что могло стать для Фуллтроттла блестящим началом карьеры. Несмотря на то горчайшее разочарование и крах молодой теории, Фуллтроттл с ностальгией вспоминал времена ОТРООСДЭ, свою юность и свое вхождение в мир больших дел. И еще он любил вспоминать эту историю потому, что тогда, в ответ на сообщение представителя Трибунала он только и смог, что состроить гримасу 291-у, которая была признана новой, ценной и занесена в дипломатический кодекс как вариация 291-х с упоминанием кратких сведений о ее создателе. Фуллтроттл всегда гордился тем, что его имя вписано в историю рядом с именами таких корифеев межзвездной дипломатии, как Кродфоллер, Лонгспун, Барншингл и Праффи.