Эмма (пер. И.Мансурова)
Шрифт:
– Вполне вероятно, что Черчилли тут виноваты, – холодно заметил мистер Найтли. – Однако я не сомневаюсь, что, ежели бы он хотел, ничто не помешало бы ему приехать.
– Не знаю, откуда у вас такая уверенность. Он рвется сюда всем сердцем, но тетка и дядя не отпускают его.
– Не могу поверить, что, сильно пожелав приехать, он не смог бы осуществить свои планы. Мне это кажется маловероятным. Поверить без доказательств я не могу.
– Какой вы странный! Что плохого вам сделал мистер Фрэнк Черчилль, что вы считаете его таким неискренним созданием?
– Я вовсе не считаю его неискренним созданием, просто подозреваю, что он, возможно, привык заноситься и считает себя выше своих родственников.
– Легко сказать и легко испытывать такие чувства вам: ведь вы привыкли быть себе хозяином. Вы, мистер Найтли, меньше, чем кто-либо другой на свете, можете судить о трудностях, связанных с зависимым положением. Вы не знаете, что такое постоянно сдерживаться.
– Невозможно поверить, будто двадцатитрех– или четырехлетнему мужчине до такой степени недостает смелости или гибкости. Он не нуждается в деньгах, да и временем свободным располагает. Напротив, нам известно, что ему настолько хватает и денег, и досуга, что он с радостью транжирит и то и другое, не уступая самым отъявленным шалопаям во всем королевстве. Он переезжает с одного модного курорта на другой. Вот, например, совсем недавно он был в Уэймуте. Следовательно, он может покидать Черчиллей.
– Да, иногда.
– Не иногда, а всякий раз, как он сочтет нужным: всякий раз, когда ему придет охота развлечься.
– Как несправедливо судить о других, не будучи знакомым с их жизненными обстоятельствами! Никто, кроме самых близких друзей семьи, не может сказать, каково на деле живется тому или другому члену этой семьи. Прежде чем судить о том, что в силах и что не в силах мистера Фрэнка Черчилля, надобно познакомиться с условиями жизни в Энскуме и с характером миссис Черчилль. Возможно, иногда ему позволяется большее, чем в другие времена.
– Эмма, если настоящий мужчина желает исполнить свой долг, он его исполняет при любых обстоятельствах. При этом он не хитрит и не виляет, но действует энергично и решительно. Оказать внимание отцу – прямой долг Фрэнка Черчилля. Судя по его запискам и обещаниям, он и сам это понимает, но, если он желает исполнить свой долг, отчего же медлит? Будь он настоящим мужчиной, он сказал бы миссис Черчилль прямо и решительно, раз и навсегда: «Ради вашего удобства я с радостью пожертвую любыми развлечениями, однако мой долг призывает меня немедленно повидаться с отцом. Я уверен, отказ мой оказать ему такое уважение причинит ему боль. Поэтому завтра же я выезжаю». Если бы он заявил ей о своих намерениях недвусмысленно, решительным тоном, как и подобает мужчине, никаких препятствий к его отъезду она бы не чинила.
– Верно, – сказала Эмма, смеясь, – но, думаю, возникли бы препятствия к его возвращению назад! Невозможно представить, чтобы молодой человек, полностью зависимый, изъяснялся подобным образом! Никому, кроме вас, мистер Найтли, такое и в голову бы не пришло! Нет, вы и понятия не имеете, как тяжело живется человеку в положении, прямо противоположном вашему. Мистер Фрэнк Черчилль, говорящий такие речи дяде и тетке, которые его вырастили и вынуждены содержать! Полагаю, при этом он еще должен выйти на середину комнаты и кричать что есть мочи! Как вы думаете, к чему приведут подобные речи и подобное поведение?
– Поверьте
– Позвольте с вами не согласиться. Вам очень нравится приспосабливать к себе скудные умишки, но, когда скудными умишками обладают люди богатые и властные, мне кажется, они обладают умением раздуваться до такого состояния, что становятся просто неуправляемыми. Как и великие умы. Вполне допускаю, мистер Найтли: если бы вы оказались на месте мистера Фрэнка Черчилля, вы, возможно, и сумели бы говорить и действовать в точности так, как советуете ему; и, наверное, ваши слова и поступки возымели бы нужный эффект. Возможно, Черчиллям не нашлось бы что вам возразить; но ведь у вас нет привычки с малых лет повиноваться или противиться давно заведенным порядкам. Ему же, привыкшему подчиняться, думаю, не так просто в одночасье добиться полной независимости и свести на нет все их надежды на благодарность и почитание с его стороны. Возможно, он не меньше вашего сознает, что поехать к отцу – его долг, однако он не ровня вам в способности действовать столь же решительно при данных обстоятельствах.
– Значит, он не сознает, что поехать к отцу – его долг. Если он не может действовать решительно, значит, убежденность его в правоте своих поступков не столь велика.
– Ох! Сказывается различие в положении и привычках! Как жаль, что вы не способны понять, что может чувствовать мягкий и деликатный молодой человек, открыто противостоящий тем, к кому с раннего детства привык относиться с почтением!
– Ваш мягкий и чувствительный молодой человек – просто слабак, если для него это первый случай испытать свою решимость исполнять свой долг. Хотя бы и против воли других. К этому возрасту у него уже должна была сформироваться привычка следовать своему долгу, а не подсчитывать выгоду. Я еще мог бы сделать для него скидку, будь он трусливым ребенком, но, так как он считает себя мужчиной, я нахожу его поведение непростительным. Коли он человек разумный, то должен был встряхнуться и отмести все недостойные методы их влияния. Ему следовало противостоять первой же их попытке настроить его против отца. Начни он давно действовать так, как подобает, сейчас он не встретил бы ни малейших затруднений.
– Мы с вами никогда не придем к согласию относительно его, – вскричала Эмма, – но в этом нет ничего необыкновенного! Мне он совершенно не кажется слабым молодым человеком, я просто уверена в том, что он не слабак. Мистер Уэстон не может так слепо, до безумия, заблуждаться, хотя бы и в родном своем сыне! Вернее всего, мистер Фрэнк Черчилль – обладатель покладистого, уступчивого и мягкого характера, что не соответствует вашим представлениям об идеале мужчины. Я не сомневаюсь, что он таков! Несмотря на то, что такой характер лишает юношу многих выгодных преимуществ, он дает ему другие.