Эмма (пер. И.Мансурова)
Шрифт:
Мистер Вудхаус обещал лечь спать вовремя при условии, если и Эмма, в свою очередь, тоже пообещает ему кое-что: например, если она вернется домой замерзшей, она должна непременно как следует согреться! Если она будет голодна, она должна взять что-нибудь поесть – пусть ее горничная дождется ее. И пусть Сэрль и дворецкий, как всегда, присмотрят за тем, чтобы в доме все шло своим чередом.
Глава 26
Фрэнк Черчилль вернулся, однако обитатели Хартфилда не узнали, пришлось ли его отцу и мачехе из-за него задержаться с обедом, ибо миссис Уэстон так хотелось, чтобы мистер Вудхаус полюбил ее пасынка, что она не стала бы выдавать ничего из его несовершенств, если это можно было утаить.
Он вернулся подстриженный и очень добродушно подшучивал над собой, но, казалось, совершенно
Во вторник Эмма снова получила возможность увидеться с ним, притом дольше, чем прежде; она смогла судить о его поведении в целом и делать выводы о том, что значит его поведение применительно к ней самой, гадать, скоро ли ей прилично отбросить холодность, и воображать, что могут подумать соседи и знакомые, в первый раз увидев их вместе.
Она с нетерпением ждала званого вечера, несмотря на то, что обед давали Коулы. Кроме того, она никак не могла забыть, что даже в те дни, когда мистер Элтон пользовался ее расположением, ничто не раздражало ее больше, чем его пристрастие к обедам у мистера Коула.
Удобству и благополучию ее батюшки ничто не угрожало: с ним вызвались посидеть и миссис Бейтс, и миссис Годдард; прежде чем отправиться в гости, Эмма воспользовалась удобным случаем и засвидетельствовала обеим дамам свое почтение. Все трое, отобедав, сидели рядом, и, пока отец с доброй улыбкой любовался ее нарядом, она приложила все усилия, дабы скрасить гостьям остаток вечера, предложив им по большому куску пирога и налив по полному бокалу вина, потому что, несмотря на то, что батюшка ее руководствовался самоотверженной заботой об их здоровье, за едой им волей-неволей приходилось воздерживаться… Разумеется, перед приходом миссис Бейтс и миссис Годдард Эмма заказала для них кухарке обильный обед, но не была уверена, вполне ли они насытились.
Она подъехала к дверям дома мистера Коула вслед за еще одной каретой. Она рада была увидеть, что ее опередил мистер Найтли; поскольку мистер Найтли не держал лошадей, имел мало свободных денег, но в избытке – здоровья, энергии и независимого характера, он, по мнению Эммы, был слишком склонен поступать по своему усмотрению и не пользовался каретой так часто, как это приличествовало владельцу аббатства Донуэлл. Так как он подождал ее и помог ей выйти из кареты, у нее появилась возможность искренне, от всего сердца, выразить ему свое одобрение.
– Вот теперь вы ведете себя как вам подобает, – заявила она, – как подобает джентльмену… Я очень рада вас видеть.
Он поблагодарил ее, заметив:
– Какая удача, что мы с вами прибыли одновременно! Если бы мы столкнулись в гостиной, сомневаюсь, что вы распознали бы, что нынче я более джентльмен, чем обычно… Вы вряд ли заметили бы по моему виду и поведению, что я приехал в карете, а не пришел пешком.
– Нет, заметила бы, уверяю вас, заметила бы! Людей, которые добираются в гости не подобающим им способом, всегда выдает излишняя суетливость или виноватый вид. Вам кажется, что по вашему виду ничего не заметно, однако не сомневаюсь, что вы несколько бравируете своим поведением, делая вид, будто вам безразлично мнение окружающих. Когда бы я ни встретила вас при подобных обстоятельствах, я всегда примечаю за вами некую рисовку. А вот теперь вам нечего скрывать. Вы не боитесь быть заподозренным в том, что вам неловко. Вы не стремитесь казаться выше всех. Вот теперь, позвольте признаться, мне и правда будет очень приятно войти в гостиную об руку с вами.
– Глупышка! – проворчал
У Эммы было столько же оснований быть довольной вечером в целом, как и мистером Найтли. Ее встретили, выказав сердечное уважение, которое не могло не польстить ей, и окружили ее вниманием, приличествующим ее положению. Когда прибыли Уэстоны, все самые нежные и благосклонные взгляды были обращены именно к ней, Эмме; оба – и мистер Уэстон, и его супруга – выразили ей свое искреннейшее восхищение; Фрэнк Черчилль подошел к ней с радостным нетерпением, что отмечало ее как предмет его особой привязанности. За столом Эмма обнаружила, что он оказался ее соседом – как она сильно подозревала, не обошлось без некоторой ловкости с его стороны.
Общество было довольно многолюдным, так как приглашено было еще одно семейство, знакомством с которым Коулы в полной мере могли гордиться: безупречное и родовитое семейство из сельской знати. На обеде были также мужчины из семейства мистера Кокса, хайберийского адвоката. Менее значительные особы женского пола, включая мисс Бейтс, мисс Ферфакс и мисс Смит, ожидались к вечеру; однако уже за обедом общество было слишком многолюдным для того, чтобы у всех мог быть один общий предмет разговора. Пока за столом говорили о политике и о мистере Элтоне, Эмма могла со спокойной совестью всецело посвятить свое внимание приятному соседу. Однако, когда до ее ушей донеслось отдаленное упоминание имени Джейн Ферфакс, она сочла необходимым прислушаться. Кажется, миссис Коул рассказывала о ней нечто интересное. Эмма навострила ушки: новость действительно оказалась стоящей. Воображение ее разыгралось. Миссис Коул говорила, что заходила недавно к мисс Бейтс, и не успела она войти в комнату, как тут же заметила фортепиано – очень изящный с виду инструмент, не рояль, но все же настоящее, большое фортепиано. Примечательнее же всего стал последовавший за изумлением диалог с хозяйками, включавший и удивление, и расспросы, и поздравления с ее стороны. Мисс Бейтс разъяснила, что фортепиано прибыло накануне из магазина Бродвуда – к величайшему изумлению и тетки, и племянницы. Это стало для них полнейшей неожиданностью: вначале, тараторила мисс Бейтс, сама Джейн совершенно растерялась и никак не могла понять, кто мог прислать ей инструмент, – но теперь обе дамы совершенно уверились в том, что пианино мог подарить только один человек… Скорее всего и даже наверняка безвестный даритель – полковник Кемпбелл.
– Никакого иного объяснения нет, – добавила миссис Коул, – я и то удивилась, что по этому поводу возможны какие-то сомнения. Но кажется, Джейн совсем недавно получила от Кемпбеллов письмо, в котором о фортепиано не говорилось ни слова. Конечно, кому, как не ей, знать их привычки, однако я не склонна расценивать их молчание как нежелание делать ей подарок. Скорее всего, им захотелось сделать ей сюрприз.
Многие из гостей согласились с миссис Коул; все присутствующие были равно убеждены в том, что пианино, должно быть, прибыло от полковника Кемпбелла, и все радовались, что он сделал мисс Ферфакс такой подарок; за столом нашлось столько желающих высказать свое мнение, что Эмме можно было и помолчать, и подумать, и продолжать слушать миссис Коул.
– Откровенно говоря, не знаю, когда еще какая-либо весть доставляла мне столько удовольствия! Мне всегда было немного обидно за Джейн Ферфакс – она так чудесно играет, но у нее нет своего инструмента. Это просто казалось мне каким-то позором, особенно как подумаю, во скольких домах прекрасные инструменты пылятся без дела. Честное слово, это как пощечина нам всем! И как раз вчера я говорила мистеру Коулу, как мне ужасно стыдно, что у нас в гостиной стоит новенькое пианино, а я не могу отличить до от ми! А наши девочки, которые только начинают учиться музыке, может, никогда так и не заиграют по-настоящему… А вот у бедняжки Джейн Ферфакс, превосходной музыкантши, и в помине нет никакого инструмента, даже самых плохоньких клавикордов, чтобы позабавиться на досуге… Только вчера я говорила это мистеру Коулу, и он совершенно согласился со мной! Видите ли, он так обожает музыку, что не мог отказаться от покупки пианино: он надеялся, что время от времени кто-нибудь из наших добрых соседей окажет нам честь и сыграет на нем – в отличие от нас найдет инструменту лучшее применение. Именно потому мы и купили пианино… В противном случае, уверяю вас, нам надлежало бы стыдиться своей покупки… Мы очень надеемся, что мисс Вудхаус удастся уговорить сегодня вечером опробовать новый инструмент.