Эмма (пер. М.Кан)
Шрифт:
— А что? Вы сами знаете, она всегда была первой его любимицей.
— Да, но неблагоразумие такого брака!
— Я не говорю, что это благоразумно, — говорю лишь, что вероятно.
— И вероятного я ничего не вижу, ежели у вас нет более веских оснований, чем те, которые вы привели. Его участливость и человечность — вполне достаточное объяснение тому, что он нанял лошадей. Тут даже никакой Джейн Фэрфакс не надобно. Он, как вы знаете, независимо от нее очень расположен к Бейтсам и всегда рад оказать им внимание. Нет уж, милая миссис Уэстон, не беритесь за сватовство. Это занятие не для вас. Джейн Фэрфакс — хозяйка аббатства?! Нет-нет, — вся душа содрогается! Ради него же самого я не дала бы ему выказать подобное
— Неблагоразумие — согласна, но не безрассудство. Кроме неравенства состояний, пожалуй, известной разницы в годах, не вижу, чем они не пара.
— Но мистер Найтли вовсе не хочет жениться! Даже не помышляет об этом, я уверена. Не подавайте вы ему такую мысль. Ну, для чего ему жениться? У него и так все есть для полного счастья — ферма, овцы, библиотека, и всеми приходскими делами он заправляет, и души не чает в детях своего брата — чего же ему еще? Время и сердце его заполнены, ему нет причины жениться.
— Да, покамест он сам так считает, дорогая моя Эмма, но ежели он в самом деле любит Джейн Фэрфакс…
— Глупости! Ничего он ее не любит — я имею в виду настоящую любовь. Он, конечно, всегда готов сделать ей, или родным ее, добро, но…
— Что же, — смеясь, сказала миссис Уэстон, — наверное, он не мог бы им сделать большего добра, как ввести Джейн хозяйкою в столь почтенный дом.
— Ей-то он бы сделал добро, но себе самому, конечно, причинил бы этим зло — такой союз принес бы ему стыд и унижение. Как бы он стал выносить мисс Бейтс в качестве родственницы? Видеть ее день-деньской в аббатстве, слышать, как она с утра до вечера благодарит его за то, что он женился на Джейн! Так великодушно, так мило!.. Впрочем, они всегда столько видели добра от милого соседушки!.. И, прервав себя на полуслове, помчится к старенькой юбке своей матушки. Не такая уж она, кстати, и старенькая, эта юбка — она еще послужит, — да и вообще, она рада отметить, юбки у них в семье прочны на удивленье.
— Перестаньте, Эмма! Как не стыдно передразнивать! Вот и меня, хоть и совестно признаться, рассмешили. А между тем не уверена, что мисс Бейтс так уж сильно досаждала бы мистеру Найтли. Ему не свойственно раздражаться по пустякам. Стрекотала бы себе и стрекотала, а захотел бы что-нибудь сказать сам, так повысил бы голос и заглушил ее. Вопрос, однако, не в том, плох ли был бы для него этот союз, а в том, желает ли он его, и я думаю — да. Сколько раз я слышала — и вы тоже, должно быть, — как необыкновенно хорошо отзывался он о Джейн Фэрфакс! А участие, которое она в нем вызывает, а его огорчение, что столь печальны ее виды на будущее! Как взволнованно говорил он об этом! А как восхищался ее игрою на рояле, ее голосом! Он при мне говорил, что готов бы слушать ее без конца. Да, совсем забыла! Мне явилась еще одна идея — а как насчет пианино, которое ей кто-то прислал? Мы решили, что это подарок от Кемпбеллов, и успокоились, а вдруг оно от мистера Найтли? Не могу отрешиться от этой мысли. Он, как мне кажется, как раз тот человек, который может это сделать, — неважно, влюблен он или не влюблен.
— Тогда это еще не доказательство того, что он влюблен! Только, по-моему, это совсем на него непохоже. Мистер Найтли не обставляет свои поступки таинственностью.
— Мне приходилось часто слышать, как он сокрушается, что у нее нет инструмента, — чаще, чем можно было бы ожидать при обычном положении вещей.
— Хорошо, но ежели б он задумал подарить его, он бы ей так прямо и сказал.
— Мог не отважиться, дорогая моя, из деликатности. Я все-таки сильно подозреваю, что оно — от него. Он, я теперь вспоминаю, как-то очень притих, когда миссис Коул нам рассказывала за обедом эту новость.
— Ох, миссис Уэстон, не однажды вы мне пеняли, что, напав на какую-то мысль, я пускаюсь безудержно фантазировать, а теперь сами так делаете. Не вижу я никаких признаков
В том духе продолжался меж ними спор об этом предмете еще некоторое время — причем Эмма наступала, а миссис Уэстон, более из них двоих привыкшая покоряться, постепенно сдавалась, — когда легкая суета в гостиной возвестила о том, что чай окончен и рояль готовят для концерта; к ним шел уже мистер Коул просить, чтобы мисс Вудхаус оказала им честь испробовать его. К мистеру Коулу присоединился с тою же настоятельной просьбой Фрэнк Черчилл, которого она, в пылу разговора с миссис Уэстон, совсем упустила из глаз, успев лишь заметить, что он подсел к мисс Фэрфакс; и Эмма, сочтя, что для нее во всех отношениях выгоднее начать первой, отвечала любезным согласием.
Нисколько не обманываясь относительно своих возможностей, она исполняла лишь то, что ей удавалось, и не покушалась на большее; ей хватало вкуса и чувства на легкие вещицы, какие всегда тешат слух, и она сносно себе аккомпанировала. Одной песенке, к ее приятному изумлению, негромкий, но верный аккомпанемент составил и голос Фрэнка Черчилла. Когда песенка была допета, он должным образом принес ей свои извинения, а далее последовало все то, что и бывает обычно в подобных случаях. Его обличали в том, что у него чудесный голос, что он законченный музыкант, — он же, как водится, отнекивался, твердя, что ничего не смыслит в музыке и совершенно безголос. Они спели дуэтом еще раз, и Эмма поднялась, уступая место Джейн Фэрфакс, с которой, как она никогда не пыталась скрыть от себя, ей и думать нечего было равняться ни в пении, ни в игре на рояле.
Со смешанным чувством уселась она слушать немного поодаль от остальных, сидящих вокруг инструмента. Фрэнк Черчилл пел снова. Оказалось, они раза два певали вместе в Уэймуте. Однако вскоре Эмма заметила, с каким необычайным вниманием слушает мистер Найтли, и на нее опять нахлынули мысли, связанные с подозрениями миссис Уэстон, — лишь изредка прорывалось сквозь них сладкозвучное пение на два голоса. В ней все с прежнею силой противилось женитьбе мистера Найтли. Ничего, кроме дурного, не видела она в таком браке. Он принес бы серьезное разочарование мистеру Джону Найтли, а следственно, и Изабелле. Существенный ущерб для детей — унизительная перемена и имущественный урон для всей семьи — невосполнимый пробел в повседневном жизненном распорядке ее батюшки — ну, а что до нее, то ей самая мысль была нестерпима, что в Донуэллском аббатстве может водвориться Джейн Фэрфакс. Новоиспеченная миссис Найтли, перед которой обязано расступаться все и вся!.. Нет — мистеру Найтли никак нельзя жениться! Маленький Генри должен остаться наследником Донуэлла.
Через несколько минут мистер Найтли оглянулся и пересел к ней. Сначала они говорили только о музыке, звучавшей в гостиной. Он — с большим восхищением, в котором, однако, если б не миссис Уэстон, она бы не уловила ничего особенного. Но все-таки, для пробы, Эмма завела речь о том, какое доброе дело он сделал, позаботясь предоставить к услугам тетушки и племянницы свою карету, и хотя отрывистый ответ его выдавал желание прекратить этот разговор, она его объяснила себе просто несклонностью рассуждать о собственной доброте.
— Меня не однажды удручало, — сказала она, — что мне не хватает смелости чаще использовать в подобных целях нашу карету. И не потому, что я не хочу, но вы же знаете, для моего отца неслыханное дело утруждать ради этого Джеймса.
— Какое там, и думать нечего, — отозвался он, — хоть я уверен, что вам часто хочется. — И улыбнулся, столь явно черпая в этой уверенности удовольствие, что она отважилась продвинуться на шаг дальше.
— Этот подарок от Кемпбеллов, — сказала она, — это фортепьяно, — не правда ли, красивый жест?