Эмма

Дэвид Гарнер

– Слушай дальше, не отвлекайся, – сказала Эмма. – Она была волшебницей.

– А как она стала ей?

– Ну, однажды в детстве ей в руку упала звезда, и девушка загадала, что бы все её желания исполнялись. Так она стала волшебницей.

– Я тоже хочу поймать звезду.

– Зачем Сьюзи? – Эмма удивилась.

– Я бы загадала желание, – глаза загорелись, заискрили моментом близкого чуда.

– Ты мне расскажешь о нем? – поинтересовалась сестра.

– Нет! – резко ответила Сьюзи и засмеялась, – Эмми, ведь это секрет. Если я скажу, то оно не сбудется. – Уверенно произнесло

дитя.

– Хорошо, пускай это останется тайной. – Эмма не была расстроена этим, она всегда хотела, чтобы ее сестрёнка была самой счастливой.

– Да, пускай.

– Так вот, девушка ходила по городам и помогала жителям спастись от голода или болезни.

– Хорошая она.

– Да, она была доброй волшебницей.

Эмма продолжила, но не успела она, и рассказать половины, как Сьюзи уснула крепким сном. У девушки хорошо получалось сочинять сказочные истории.

Это светлое воспоминание останется с Эммой навсегда.

Глава 4

– Сестра! – звала маленькая Сьюзен во сне Эмму.

Повсюду была черная земля, словно всё пространство было выжжено огнём, и кромешная тьма, и лишь одна маленькая трещина в почве пропускала свет.

Эмма стояла, обездвиженная, окружённая тьмой и ждала, что вот-вот что-то произойдет. Произойдёт, безусловно, что-то очень важное. Явление не заставило себя ждать: из пустоты появилась её маленькая сестра, окружённая мягким сиянием серебреного отблеска.

Малышка бегала по узкой тропе, а со всех сторон к ней подходила тьма, она терялась в ней. Тьма была словно живое существо, имеющее разум. Девочку окружали вороны, они были повсюду. Медленно опускались чёрные вороньи перья, словно мир окутал снегопад. Эмма бежала за сестрой, но та ускользала, будто туман каждый раз, когда она догоняла её. Эмма начала слышать шепот. Словно некое существо находилось рядом и шептало слова ей на ухо. Слов было не разобрать, это нагнетало атмосферу. Сердце билось с неистовой силой.

Неожиданно перед сёстрами встало что–то тёмное, будто призрак, одетый в чёрный, словно ночь, палантин. В следующую же секунду он резко бросился на Эмму, и девушка, испугавшись, резко открыла глаза. Это был сон.

– Что это было, – произнесла девушка, пытаясь прийти в себя и успокоить бешеное сердцебиение. – Какой ужасный сон.

Посмотрев на потолок, Эмма мгновенно вскочила с кровати. Она увидела, как тени от дерева, что росло за окном её спальни, падали на стену около кровати, а их силуэты походили на руки и лица, зловещие и пугающие. Она не знала как себя вести, правда ли всё это или происходит только у неё в голове. Насколько сильно могло разыграться её воображение. Всё казалось причудливым, непонятным и страшным, но почему то, что происходит в голове, не может быть правдой. Как только она зажгла свечи, ветки деревьев вновь стали прежними, просто растениями, и не более.

Эмма была испуганна. Взяв подсвечник, который освещал ей путь, она решила пойти к Пифии, и лечь с ней, если та не будет против её компании. Это показалось самым правильным решением, чтобы кто-то был рядом. К матушке она не пошла, потому что не чувствовала, что ее верно поймут, к отцу тем более,

она была уже слишком взрослой, что бы ночевать у него.

Поэтому она спустилась на первый этаж, прошла мимо гостиной, где в кресле у потухшего камина дремал отец, и, миновав кухню, на которой было ещё тепло, оказалась у двери Пифии. Наверняка та легла недавно, закончив все приготовления на следующий день. Служанка всегда уходила спать позже остальных, потому что было много дел по дому.

– Пифи, ты не спишь? – прошептала девушка, стараясь не напугать женщину.

– Эмма? – сквозь сон спросила Пифия.

– Да, я. – Эмма вошла в комнату.

– Дорогая, что случалось? – Пифия слегка приоткрыла глаза, но это было сложно сделать из-за света, исходившего от свечей.

– Я не могу уснуть, мне страшно, можно я с тобой лягу?

– Эмми, милая, конечно можно, но мне завтра рано вставать, поэтому, лучше, ступай к себе, помолись пресвятой деве Марии и уснёшь.

– Ты думаешь?

– Конечно, Дева Мария всегда защищает от дурного сна.

– Это был очень страшный сон, – Эмма сделала паузу, – о Сьюзи. – в ее голосе появилась нотка грусти.

– О, Эмма, я знаю. Мне тоже грустно без маленькой помощницы, особенно без её смеха. – Пифи всё же поднялась и подошла к Эмме.

– Да, я постоянно думаю о ней.

Пифия приобняла девушку. Они постояли так несколько секунд. Эмма поблагодарила её за поддержку и, прислушавшись к совету о молитве Святой Деве Марии, решила пойти к себе.

– Хорошо Пифи, прости, но спасибо что поговорила со мной немного, спокойной ночи.

– Доброй ночи, – на сердце у Пифи стало неспокойно.

Эмма вернулась обратно в свою комнату. Она огляделась вокруг. Комната осталась как прежне уютной и ее, такой же, какой она была и день, и год назад.

Эмма прочитала несколько молитв, задула свечи и через минут десять всё же погрузилась в мир грёз. Пугающий сон ей больше не приснился, но где то далеко, на сердце, остался тревожный осадок.

Ночь прошла, как и не бывало, для всего мира, и наступило утро. Как только первые лучи солнца озарили дом, Пифия уже была на ногах. Она всегда вставала рано, чтобы успеть подать завтрак для всей семьи. Первой она разбудила Эмму и предложила поесть, но та, оглядев поднос, взяла только сок и горячую выпечку, а от остального отказалась, попросив оставить её в одиночестве.

Мэри–Энн не сомкнула глаз всю ночь, из–за чего глава семьи ушёл спать в гостиную. Она выпила свежесваренный кофе и только. Отец семейства снова курил у камина, и лишь приход доктора заставил его встать с места, перекусить и выйти на улицу в сад, проверить розарий.

Доктор прибыл около одиннадцати часов дня, чтобы их проведать и оставить необходимые медикаменты. Он хотел хоть как-то помочь справиться с болью утраты и поэтому навещал их почти каждый день, приносил успокаивающие настои, которые подавляли сердечную боль и плохие мысли.

Эмма, поприветствовав доктора, вышла из дома и направилась к тому месту, где теперь покоилась Сьюзи, держа красивую жёлтую розу в руке.

– Я слышала сегодня ночью звуки плача из спальни родителей. Матушка была одна.