Эммануил Сведенборг - Жизнь и Труды (главы из книги)
Шрифт:
О Моравских братьях он пишет в своем дневнике следующее:
"В силу разных обстоятельств я попал в часовню, принадлежащую Моравскому братству, которые утверждают, что являются истинными лютеранами и чувствуют действие Святого Духа, в чем и уверяют друг друга... Мне, вероятно, не дозволено стать членом их братства. Их часовню мне было дано увидеть за три месяца до того, как я пришел туда, и все, кто присутствовал там, были облачены в священнические одежды" (Май, 19-20).
Сведенборг вел уединенную жизнь, но поддерживал дружеские отношения с Брокмером, и часто беседовал с ним. Брокмера, несомненно, очень интересовал его необычный постоялец, столь поглощенный духовными делами. Можно только предполагать, что возвышенное духовное состояние, в котором постоянно пребывал Сведенборг, влияло на атмосферу всего дома. Однажды он два
Моравские братья определенно были разочарованы тем, что Сведенборг не захотел присоединиться к ним. Восхитительные вещи, которые он переживал, лежали за пределами их общины, и это им, наверное, не нравилось. В июле он покинул Брокмеров и поселился в другом месте, сославшись на то, что хозяева мешают ему работать. Перед самым отъездом Сведенборга случилось неприятное происшествие, которое много лет спустя дало пищу для слухов о том, что Сведенборг был сумасшедшим.
Рассказывают, что два еврея, обнаружив Сведенборга лежащим в его комнате без чувств, украли у него золотые часы. Позже Сведенборг обнаружил, что они вытащили часы из его подушки. Воры уверяли, что Сведенборг сам, будучи в беспамятстве, вышел на улицу и выбросил часы в канаву.
"Друзья мои, вы знаете, что вы говорите неправду", - отвечал Сведенборг. Но когда некто посоветовал ему обратиться в суд, он отказался, сказав: "Своим поступком они навредили себе больше, чем мне. Да сжалится над ними Господь".
Теперь Сведенборг работал над третьим томом "Животного царства", посвященного органам чувств, но перед ним открывались новые пути мысли, и в голове у него рождались новые планы. Во сне он увидел прекрасный дворец, в котором он хотел жить, чтобы иметь возможность всегда видеть перед собой рощицу финиковых деревьев вдоль рва, окружавшего дворец. "В дальнем конце одного крыла дворца было открыто окно, и я подумал, что хотел бы жить там. Дворец может означать план моей работы" (июнь 15-16).
Однажды, в дремотном состоянии, он снова пережил "священный ужас" и увидел перед собой кого-то. "Это был, должно быть, святой ангел, ибо я не был брошен лицом к земле". Он увидел этого ангела, по его словам, "внутренними чувствами, отделенными от внешних". Это было первое в длинном ряду подобных видений, которые с течением времени становились все более частыми и ясными.
Впервые он пережил посещение духа 21 сентября. Сведенборг сидел, глубоко погруженный в свои мысли, когда он вдруг услышал слова: "Придержи язык или я ударю тебя!" Это происшествие напугало его, и он воспринял его как предостережение не уделять так много времени научным занятиям, особенно по воскресеньям и в вечернее время. Он и вправду был неутомимый работник. Он закончил переписку двухсот страниц in folio менее чем за полтора месяца! Такая поразительная скорость была возможна только потому, что его ум был необычайно ясен и не ведал стеснений. По его собственным словам, он "пребывал в продолжительных и глубоких размышлениях, свободных от забот и тревог". Искушения преследовали его в духовной жизни. В делах он был осмотрителен, в общественной жизни скромен, и временами он принимал участие в каких-нибудь приятных развлечениях.
Работая над продолжением своей большой книги, он увидел однажды во сне, что пьет небесный нектар, - знак того, что помощь в его работе ему будет оказана свыше и что Высшее Существо использует его как свое орудие. "Я подобен его орудию, с которым он делает все, что ему хочется... Я хочу стать орудием, которое поразит дракона!"
Искушения все еще преследовали его. Соблазненный лестью, он похвалялся своими трудами. "Никто из смертных, но только Бог может помочь мне!" восклицает он в отчаянии, и ему снится он, в котором его хочет поднять на рога огромный черный бык. "Ты будешь в целости и сохранности", - говорят ему. Его не оставляло предчувствие, что с ним что-то случится, когда он закончит первую главу, посвященную органам осязания. Это предчувствие сбылось, ибо вскоре Сведенборгу снова приснился тот же самый прекрасный дворец, который он однажды видел во сне, и этот дворец был весь залит солнечным светом. "Мне было сказано, что я смогу стать членом того общества, - как бы бессмертным - который никто из людей не видел, если только он не умер и не возродился вновь к жизни".
В голове его рождался план новой книги.
Два дня спустя он записал:
"Прошлая ночь была прекраснейшей в моей жизни, потому что я видел Царство Невинности. Я видел перед собой самый красивый сад, какой только можно представить. Потом я вошел в длинную залу, где стояли прекрасные белые сосуды с молоком и хлебом. И ко мне подошел красивый невинный ребенок... Все это означало, что я был в Царстве Невинности. Я проснулся, сокрушаясь о том, что мне пришлось покинуть его..."
Ему казалось теперь, что он вообще перестал понимать религию, но что Бог научит его заново, ибо он достиг состояния, когда он не знал ничего, а всего его готовые мнения были от него отняты. Вот так, говорит он, начинается познание духовных предметов. Сначала ты должен уподобиться ребенку, а потом в тебе вскормят знание. Те, кто стараются помочь себе найти дорогу на Небо, трудятся напрасно и постоянно рискуют погубить себя, но найти этот путь легко, когда человек поворачивается к Богу.
Но суетные мысли не отпускали его. Собака, которая, как полагали, была на привязи, набросилась на него и покусала ему ногу. Это происшествие Сведенборг объяснил как последствие того, что случилось за день до того, когда он находился на лекции в Лондонском врачебном совете и был "настолько легкомыслен, что вообразил, что обо мне могли бы упомянуть как о хорошем знатоке анатомии".
Многое в своей жизни Сведенборг воспринимал теперь как знак божественного водительства в его трудах. Ему было наказано "ни брать ничего чужого и ничего не предпринимать без Христа". С необычайной проникновенностью он описывает, как ему было показано, что теперь он должен совсем оставить научные изыскания и обратить свой взор на более возвышенные предметы. Печальные заметы сердца!
"Когда я шел с другом по длинному проходу, к нам приблизилась прекрасная девушка, которая со стоном упала к нему в объятья. Я спросил ее, знакома ли она с ним. Она не ответила. Я взял ее за плечи и повел прочь от него. Это означало, что я должен был начать новую работу" (октябрь 26-27).
Позднее однажды утром, когда он только что пробудился, ему вновь явилось свечение подобное тому, которое он созерцал шесть или семь лет тому назад, начиная работу на "Экономией животного царства". На сей раз свечение было тоньше. Он бросился ничком на пол. Свечение прошло. На какое-то время он погрузился в беспамятство. Как и в прошлый раз, это означало для него, что его сознание было очищено от всего, что могло стать преградой для его мыслей.
Так заканчивается его поразительный дневник снов за исключением последней записи, датируемой маем 1745 года.
Глава 24. Поклонение и любовь к Богу
По-видимому, Сведенборг начал работать над книгой "Поклонение и любовь к Богу" 7 октября 1744 года. Он бросил писать книгу "О чувствах", которая частично уже была напечатана. Черновик новой книги был закончен в необычайно короткий срок.
Весна его жизни была уже позади, Сведенборг жил в Лондоне один, грустный и неприкаянный, съедаемый, наверное, ощущением внутренней опустошенности с тех пор как его работа, последняя в ряду философских сочинений и в известном смысле являющая венец его трудов, была закончена. Венец - чего? Призыва к людям предаться созерцанию Бога и стремления показать, посредством рассуждений и доказательств, то, что он постиг сам благодаря упорным занятиям - что конец всех концов есть Божественное и возвращение к Божественному. Его угнетали очевидные признаки того, что ученое сообщество не имело желания принять его труды и что он был совсем одинок. Он мог прочитать теперь рецензии на "Животное царство" и убедиться, как далека была читающая публика от того, чтобы понять его. Он жил вдалеке от своей страны, своего народа, даже когда он по своему обыкновению прогуливался в английском парке, что было одним из немногих занятий, доставлявших ему удовольствие с тех пор, как весной этого года он ступил на английскую землю. Но его печаль перешла в серьезное созерцание: