Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

В том же стихотворении «В царстве троллей…» сказано: «И бывал он, правда, лют — / Часто порол!», — что вновь восходит к «Песне о вещем Олеге»: «.Дружина взялась за нагайки», — а также к песне «Жил-был добрый дурачина-простофиля…», где этот самый простофиля «взлез на стул для королей»: «Вот возьму и прикажу запороть!». Позднее данный мотив повторится в стихотворении «Я скачу позади на полслова…», где лирический герой скажет: «И топтать меня можно, и сечь».

Заметим, что и лирическое мы в «Песне о вещем Олеге» (волхвы), и лирический герой в «Песне о вещей Кассандре» (Кассандра) предупреждают власти о скором развале государства: «Эх, князь, — говорит ни с того, ни с сего, — / Ведь примешь ты смерть от коня своего» = «Без умолку безумная девица / Кричала: “Ясно вижу Трою павшей в прах!”» [1066] ^[1067] .

И

в обоих случаях предсказателей ожидает трагическая судьба: «И долго дружина топтала волхвов / Своими гнедыми конями» = «Конец простой — хоть не обычный, но досадный: / Какой-то грек нашел Кассандрину обитель / И начал пользоваться ей не как Кассандрой, / А как простой и ненасытный победитель».

1066

Похожее наблюдение было сделано в свое время С. Свиридовым: «Считая усиление идеологического диктата гибельным курсом, поэт (“волхвы”) предостерегает власти (“князя”) от грядущего краха (“смерть от коня”), и в то же время — не надеется быть услышанным. Аналогичен смысл “Песни о вещей Кассандре” (1967)» (Свиридов С. Высоцкий и Пушкин: по пути травестии // «Внимая звуку струн твоих…»: Сборник статей. Вып. 3. Калининград, 1996. С. 18).

1067

Свиридов С. На фоне Пушкина // Университет (Калининград), 1994. 27 июня.

Наблюдается еще одно важное сходство между двумя этими песнями: «Каждый волхвов покарать норовит, / А нет бы послушаться, правда? / Олег бы послушал — еще один щит / Прибил бы к вратам Цареграда» = «.Долго Троя в положении осадном / Оставалась неприступною твердыней, / Но троянцы не послушали Кассандру, / А не то стояла б Троя и поныне» /2; 332/.

Как видим, власть не только игнорирует предсказания пророков, но и расправляется с самими пророками, что прямо соотносится с событиями советской истории: «Волхвы Высоцкого — самозванные предсказатели, о пророчестве их никто не просил, как без разрешения поднимали голос в конце 60-х честные деятели советской культуры, предупреждая власть об изменениях курса “оттепели”. И они также оказались “Под копытами княжеской дружины”.

Поведав притчу об Олеге, Высоцкий и сам предсказывал власти “смерть от коня”, несущего ее по порочному пути, то есть исполнял роль волхва. Кстати, в том же году бард повторил предсказание гибели от лошади, на этот раз — от троянской, в “Песне о вещей Кассандре”…»856

И напоследок сопоставим «Песню о вещем Олеге» со стихотворением «Про глупцов», написанным десять лет спустя.

В раннем тексте фигурируют седые волхвы, а в позднем — седой мудрец («Жутко умный, седой и лохматый»), причем все они названы властью стариками: «Напился, старик, — так пойди похмелись!» = «Зря не выказал старый почтенья» (в черновике: «Не дождется старик возвращенья»; АР-7-188).

Как видим, в обоих случаях поэт выступает в образе старого пророка (пророков) и говорит о себе в третьем лице. Власть же представлена соответственно в образе князя Олега и его дружины (в первом случае) и трех великих глупцов (во втором). И реагирует она на предостережения волхвов и совет мудреца одинаково: дружина топчет волхвов конями, а мудреца ожидает арест.

Теперь вернемся к «Сказке о несчастных лесных жителях» и отметим неожиданное сходство между «наездом» Ивана-дурака на Кащея бессмертного и «наездом» Соловья-разбойника на Змея Горыныча в «Песне-сказке про нечисть» (1966), причем оба выражены при помощи одинакового стихотворного размера: «Свистнул, крикнул: “Ах ты. рожа. / Гад заморский, паразит!”» = «Но Иван себя не помнит: / “Ах ты. гнусный фабрикант!”» (кстати, Кащей тоже, по сути, является «заморским», поскольку живет «на краю края Земли»; а выражение, аналогичное заморскому гаду, употребит и сам поэт в «Сказочной истории», где будет описывать свое знакомство с Мариной Влади: «И заморские ехидны, / Кино-, фотогерцогини / Зло шептали, что Марине / Глупо так себя держать»; АР-14-154); «Убирайся без бою, уматывай!» = «Так умри ты, сгинь, Кащей!». Такую же позицию по отношению к «заморским» посетителям займет в «Марше антиподов» (1973) лирическое мы: «Мы гоним в шею потусторонних — / Долой пришельцев с других сторон!» (для сравнения — в черновиках «Песни-сказки про нечисть» ведьмы хотят прогнать «заморского» Змея Горыныча: «Гнать в три шеи, ишь ты, клещ, отоварился!» /1; 526/); и в «Песне глашатая» (1974), где звучит призыв избавиться от Соловья-разбойника, угрожающего безопасности царства: «Покажите-ка удаль, ухарство, — / Прогоните разбойника прочь!» /4; 401/. В последнем случае, как легко убедиться, Соловей-разбойник выполняет функцию Змея Горыныча из «Сказки про нечисть», то есть они как бы меняются местами: «'Убирайся без бою, уматывай!» /1; 259/ = «Чтобы впредь Соловьи- / лоботрясы / Убрались во свои / восвояси» /4; 401/ (процитируем также раннюю редакцию «Разговора в трамвае», где лирический герой вновь предложит своему оппоненту «убраться без бою»: «.Драться не хочу, не старайтесь! / Вот вам два рубля — убирайтесь]» /5; 498/).

Как видим, образ Соловья-разбойника у Высоцкого двояк: с одной стороны, это враг («Песня глашатая», «Песня Соловья-разбойника и его дружков»), а с другой — чуть ли не сам поэт, которому во многом была близка «лихость» этого персонажа («Песня-сказка

про нечисть»). Поэтому в «Серенаде Соловья-разбойника» (1974), написанной к фильму «Иван да Марья», главный герой будет выведен уже как откровенное alter ego автора, поскольку в этом фильме Высоцкий сам собирался сыграть роль Соловья-разбойника.

Что же касается Кащея бессмертного, то он, как было показано выше, представляет собой собирательный образ советских чиновников. Но нет ли за ним какого-то конкретного прототипа?

Выдвинем свою версию.

Как известно, в октябре 1964 года главным идеологом страны и вторым человеком в государстве после Брежнева стал Михаил Суслов (в 1966-м вошел в состав Политбюро ЦК КПСС). На момент написания песни ему было 65 лет.

По словам главного редактора «Комсомольской правды» Бориса Панкина, «Михаила Андреевича Суслова Кощеем называли многие. Для этого достаточно было на него посмотреть. Или послушать. Длинный, тощий. С острым носом на маленьком высохшем личике. Худосочная челка, косо спадающая со лба» [1068] .

1068

Паннки Б.Д. Пресловутаяэпоха а ллиах х масках. сооытияххказусах. М.: Воскресенье,2200.С. 233–236.

Для сравнения — в песне Высоцкого этот самый Кащей «от любви к царице высох и увял» (а Мао Цзедун от любви к артистке «похудал» /2; 70/).

Так вот, отношение этого «Кащея» к Высоцкому было резко отрицательным: «За Володей бдил лично Суслов, об официальной концертной работе и речи с ним не вели. Была одна лазейка — выступления в ДК и в клубах с путевкой общества “Знание”, куда вписывали: “Лекция-концерт”» [1069] ^{[1070] [1071] [1072] [1073] [1074] [1075]} .

1069

Как Владимир Высоцкий лекцию спел // Рабочая трибуна. М., 1992. 25 янв.

1070

Вагант. М„1996. № 5–6. С. 13.

1071

Лисин Б.К. Кадровая политика КПСС: социологические очерки. М.: Wolters Kluwer, 2010. С. 32.

1072

Телепередача «Исторические хроники с Николаем Сванидзе. 1964 год. Михаил Суслов» (РТР, 2008).

1073

Живая жизнь: штрихи к биографии Владимира Высоцкого. М.: Моек, рабочий, 1988. С. 81.

1074

Свидетельство Игоря Бровина. Цит. по стенограмме радиоэфира «Ночь творца», 25.01.2013. Ведущий — Сергей Жильцов // https://www.facebook.com/notes/473466592701272

1075

Никуленко Т. Друг Высоцкого Игорь Бровин: «В день рождения Высоцкого Суслов умирал в страшных муках, ползал на коленях и просил его пристрелить. Я знаю: пусть с того света, но Володя все же его достал» // Бульвар. Киев. 2003. Янв. № 4 (378). С. 11.

В разговоре с Анатолием Меньшиковым Высоцкий посетовал, что его «концерты срываются: из десяти восемь — отменяются по воле партийных сошек и КГБ, по распоряжению Суслова на Апрелевском заводе уничтожен тираж его первого диска-гиганта, о выпуске которого он мечтал всю жизнь. Власти пошли на гигантские потери в угоду идеологии»859

О таком же отношении к поэту свидетельствует и следующий эпизод: «…один из ведущих лекторов ЦК в выступлении процитировал Владимира Высоцкого. Об этом донесли всемогущему М.А. Суслову. Разразился скандал, и лишь безупречная репутация работника и самоотверженная позиция коллег не дали сломать талантливому парню жизнь»860.

Кроме того, Суслову приписывается следующее высказывание о Высоцком: «В его песнях есть неконтролируемый подтекст»⁸*¹.

Поэтому и отношение Высоцкого к нему был самым недвусмысленным. По словам Анатолия Утевского: «…однажды Володя сказал мне, что все эти гонения на него — дело рук Суслова»8⁶². Более того, ненависть Высоцкого к Суслову год от года росла и в итоге стала запредельной. Узнав, что ЦК запретил ему играть роль эсера Савинкова в фильме Сергея Тарасова «Петерс» (1972), Высоцкий сильно расстроился: «Вдруг Володя говорит: “Всё равно я его достану!”. Мы говорим: “Кого?”. Ну, имелось в виду — небезызвестный Суслов. Серый кардинал, как мы называем»86з. В более ранних воспоминаниях И. Бровина встречается такой пассаж: «У меня до сих пор перед глазами Высоцкий, который кулаки сжал: “Я его достану!”»ш. А в «Сказке о несчастных о лесных жителях» Иван сжимал меч-кладенец и тоже хотел уничтожить своего врага: «Так умри ты, сгинь, Кащей!».