Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
А необходимость заниматься спортом объясняется тем, что «очень вырос в целом мире / Гриппа вирус — три, четыре! — / Ширится, растет заболевание».
Формально здесь говорится об эпидемии гриппа, которая к 1968 году действительно охватила весь мир: «В феврале 1965 года в Варшаве заболело гриппом свыше 18 тысяч человек, а в Гданьске из-за гриппа были временно закрыты все школы и техникумы. В том же 1965 году значительная эпидемия гриппа опять распространилась по всей Японии, а в 1967 году — вновь в США. По сведениям городского отдела здравоохранения Нью-Йорка, только за одну неделю декабря от осложнений, вызванных гриппом, умерло 2000 человек» [823] [824] .
823
Большая эпидемия // http://nashi-bolezni.ru/bolshaya-epidemiya
824
Хмелинская
Но вот что интересно. У строки «Гриппа вирус — три, четыре!» имеется вариант «Холерный вирус — три, четыре!», впервые исполненный 19 апреля 1970 года на концерте в московском клубе МВД, а эпидемия холеры в СССР разразилась лишь в августе 1970-го (первые случаи заболевания были зарегистрированы в июле). И это наводит на мысль о подтексте.
Таким образом, в «Утренней гимнастике» можно преположить как минимум два «вторых смысла». Один из них уже давно стал общепринятым (бег на месте — как метафора застоя). С точки зрения этого «второго смысла», бег на месте является объектом авторской сатиры, поскольку высмеиваются советские руководители, призывающие не смотреть на Запад («Прочь влияния извне…»).
А еще один «второй смысл» — это «зараженность» советского общества коммунистической идеологией: «Нехарактерное для поэзии упоминание болезней с использованием специальной терминологии {грипп, астма, саркома, туберкулез), в отличие от традиционного романтического указания на жар, озноб, бред, имело реальную основу: существующее общество было подвержено серьезным социальным болезням, с которыми так самоотверженно боролся поэт»607
Действительно, как сказано в песне «Ошибка вышла» и «Балладе о манекенах» «Ведь вся история страны — / История болезни», «Болезни в нас обострены, / Уже не станем мы никем… / Грядет надежда всей страны — / Здоровый, крепкий манекен!».
Кстати, на наличие социально-политического подтекста в «Утренней гимнастики» указывает и игровая рифма с переносом: «Сохранить здоровье чтоб, / Применяйте, люди, об- / Тирания» (АР-8-16), — то есть: «Сопротивляйтесь тирании!», «Воспитывайте силу духа!». А сопротивляться можно, лишь поддерживая себя в хорошей форме: «Если вы уже устали, / Сели-встали, сели-встали, — / Не страшны вам Арктика с Антарктикой!» (сравним также с иронической концовкой песни «Пока вы здесь в ванночке с кафелем…», 1961: «И что нам Антарктика с Арктикой, / И что нам Албания с Польшей!»).
Таким образом, у приговора «Если хилый — сразу гроб!» есть альтернатива: «В дорогу — живо! Или — в гроб ложись. / Да, выбор небогатый перед нами» («Приговоренные к жизни», 1973). Аналогичная дилемма возникает в песне «Мореплаватель-одиночка» (1976) и в стихотворении «Быть может, покажется странным кому-то…» (1972): «Мореплаватели эти одиночки / Много двигаться должны или — гроб!», «Для одних под колесами — гроб, / Для других — просто к цели дорога!». Подтверждение этому находим в стихотворении «Снег скрипел подо мной…» (1977): «Тот ямщик-чудодей бросил кнут и — куда ему деться! — / Помянул о Христе, ошалев от неезженых верст, — / Он, хлеща лошадей, мог движеньем и злостью согреться, / Ну а он в доброте их жалел и не бил — и замерз» [825] [826] .
825
«Поминание о Христе» впервые встретилось в «Ленинградской блокаде» (1961): «И можно жить, как у Христа за пазухой, под мышкой, / Но только вот мешает бригадмил». Причем между этой песней и стихотворением «Снег скрипел подо мной…» наблюдается одно чрезвычайно важное сходство, подчеркивающее личностный подтекст обоих произведений: «От стужи даже птицы не летали, / А вору было нечего украсть. / Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали, / А я боялся — только б неупасть\» = «Но не все упадут — кто же выстоит, выдержит стужу?» (черновик — АР-3-152). Как видим, атмосфера в стране в 1970-е годы ничем не отличается от атмосферы во время ленинградской блокады, устроенной фашистами. В похожем ключе эта тема разрабатывается в «Белом безмолвии» (1972): «Кто не верил в дурные пророчества, / В снег не лег ни миг отдохнуть…» = «Но не все упадут — кто же выстоит, выдержит стужуЪ>. Поэтому в стихотворении «Снег скрипел подо мной…» поэт обращается к Богу: «Дай не лечь, не уснуть, не забыться!», — поскольку его «сугробы прилечь завлекали». А в стихотворении «Я бодрствую, но вещий сон мне снится…» (1973) выражает благодарность за поддержку: «Но в пояс не забуду поклониться / Всем тем, кто написал, чтоб я не смел ложиться».
826
Поскольку «если хилый — сразу гроб!».
А концовка «Утренней гимнастики»: «Не страшны дурные вести — / Мы в ответ бежим на месте», — напоминает цитаты из трех произведений 1970 года: «Не возьмут и невзгоды в крутой оборот — / Мне плевать на поток новостей» /2; 242/, «Мне
Напрашивается также аналогия со «Странными скачками» (1973), где бег на месте превращается в скачки, но по сути остается всё тем же бегом: «Все закоченелые, / Слабые и хилые, / Ну, как угорелые, / Побежали, милые!609 / Полуобморожен-ная / Пестрая компания, / Выполняй положенное / Самосогревание!». Эта же «пестрая компания» фигурирует во второй песне, и звучит одинаковый призыв: «Выполняйте бег на месте, / Тещи, свекры, зяти, тести» (АР-10-8) = «Ну! Как угорелые, / Побежали. милые. <…> Выполняй положенное самосогревание» (АР-1-136); «В выигрыше даже начинающий <.. > Первых нет и отстающих» = «Выйдут все в передние — / Задние и средние. <.. > Всем передвигающимся / Даже на карачках, / Но вовсю старающимся / Приз положен в скачках»; «Красота! Среди бегущих / Первых нет и отстающих» (АР-8-18) = «Мчимся, как укушенные, / Весело, согласно, / И стоим просушенные — / До чего прекрасно» (АР-1-13 8); «Если вы уже устали — / Сели, встали, сели, встали» (АР-8-16) = «Ух! Встали! А впрок ли? / Устали, зато просохли» (АР-1-138).
В «Утренней гимнастике» раздается призыв: «Приседайте до упаду»; в «Странных скачках»: «Пусть рухнем, / Зато просохнем!»; а в «Че-чёт-ке» (1973): «Спасайся кто может, / А кто обезножит — / Утешься: твой час / В ритме правильном прожит». Неудивительно, что совпадает описание утренней гимнастики и чечетки: «…коньяк и кофе / Вам заменит спорта профи- / лактика!» = «Кровь гонит по жилам / Не крепкая водка — / Всех заворожила / Шальная чечетка»: «Начинаем бег на месте» = «В чечеточный спринт / Не берем тех, кто сыт, мы!». А поскольку «если хилый — сраз гроб».
– во второй песне будет сказано: «Но в пику могиле / Чечетку станцуем» (в черновиках: «И немощи в пику чечетку станцуем» /4; 272/).
Наконец, если в «Странных скачках» бег рекомендуется как средство от замерзания, то в стихотворении «Снег скрипел подо мной…» (1977) таким же средством окажется бешеная гонка на лошадях: «Ну, как угорелые, / Побежали, милые! / Полу-обмороженная / Пестрая компания, / Выполняй положенное / Самосогревание!» = «Он, хлеща лошадей, мог движеньем и злостью согреться, / Ну а он в доброте их жалел и не бил — и замерз» («побежали» = «движеньем»; «полуобмороженная» = «замерз»; «самосогревание» = «согреться»).
Во всех этих случаях замерзание является следствием «холодной» общественно-политической атмосферы в стране, так же как и в последнем стихотворении Высоцкого: «И снизу лед, и сверху — маюсь между…»(1980).
***
Продолжая разбирать «беговые» песни, остановимся на «Песенке про прыгуна в длину» (1971), в которой вновь представлена ситуация с конкуренцией: если в «Марафоне» герой пытался догнать гвинейца, то теперь его задача — догнать негра, который отобрал у него «титул человека-кенгуру».
Герой все время улучшает свои результаты («восемь сорок — результат», «ровно восемь шестьдесят», «восемь девяносто, говорят»), но их ему не засчитывают, так как он все время переступает черту, то есть живет, «играет» не по советским законам и правилам. Сразу вспоминается песня «Вот главный вход…»: «Вхожу я через черный ход, / А выходить стараюсь в окна».
Поэтому достижения героя не признаются официально: «Посоветуйте вы все, ну как мне быть? / Так и есть, что негр титул мой забрал. / Если б ту черту да к чёрту отменить — / Я б Америку догнал и перегнал!» [827] [828] .
827
На своих концертах Высоцкий рассказывал о том, что послужило поводом к написанию песни: «Знаете, у меня есть такой приятель, он написал сценарий к фильму “Спорт, спорт, спорт”. Это брат Элема Климова. Замечательный спортсмен он сам по себе, но вот у него несчастье — он прыгает на длинные дистанции, в длину, естественно. И, значит, он все время переступает за доску, и у него рекорды не засчитываются. А у него очень хорошие результаты. Вот я написал песню, посвященную ему. Называется “Песенка про прыгуна в длину”» (Москва, Всесоюзный научно-исследовательский и проектный институт отраслевых автоматизированных систем управления, 28 — 29.02.1972); «Знаете, у нас знаменитые наши прыгуны — и Тер-Ованесян, и вот был такой Климов Герман — у них действительно этот грех был: они, значит, вот, от места, откуда они отталкивались, если посчитать, были колоссальные результаты, а вот с самой вот этой досточки — нет» (Москва, Городская клиническая больница № 60, декабрь 1973).
828
Да и в черновиках шахматной дилогии лирический герой скажет: «Хоть у нас гроссмейстеров излишек — / От позора мы на волосок» /3; 385/.