Энциклопедия внутренних путешествий. Путь психонавта
Шрифт:
Уоссоны обратились за помощью к Роджеру Хайму, знаменитому французскому ботанику, специалисту по микологии и фитопаталогии, который определил грибы теонанакатль как представителей рода Psilocybe mexicana. Хайму удалось вырастить эти грибы в своей лаборатории, и они с Гордоном отправили образцы грибов в лабораторию швейцарской фармацевтической компании Sandoz для химического анализа. В блестящем химическом исследовании Альберт Хофманн сумел определить и синтезировать два активных алкалоида, ответственных за действие псилоцибиновых грибов, и назвал их псилоцибин и псилоцин. Sandoz выпустил эти два психоделика в большом количестве в виде драже и предоставил
Статуи грибов доиспанского периода. Похожие скульптуры были обнаружены в Южной Мексике, Гватемале и Сан Сальвадоре, датируемые от 1000 года до н. э. до 500 года н. э. (слева). Терракоттовая скульптура с изображением празднующих танцующих вокруг статуи гриба, возможно, Мирового Древа (axis mundi). Колима, от 200 года до н. э. до 100 года н. э., Мексика (справа).
Следующим вкладом Альберта Хофманна в историю психонавтики стало выделение активного вещества из семян утренней зари (Rivea corymbosa), известной среди коренных жителей как ололиуки, добытых Гордоном Уоссоном у одного из представителей племени запотеки. К изумлению Хофманна, активным алкалоидом оказался моноэтиламид лизергиновой кислоты (LAE-32), лишь одной этиловой группой отличающийся от ЛСД-25. Коллеги Альберта даже обвинили его в загрязнении образца ололиуки фрагментами лизергиновой кислоты из его лаборатории, так как казалось невероятным, что производные лизергиновой кислоты могут содержаться растениями, столь далеко отстоящими друг от друга на эволюционной лестнице – грибной спорыньей и цветковым растением Rivea corymbosa. Однако проверка показала, что это действительно тот алкалоид, и Альберт пришел к выводу, что ЛСД следует считать частью священной пищи доиспанской цивилизации.
Как мы видели ранее, мескалин, ибогаин и гармалин (банистерин) уже были выделены и идентифицированы ранее в XX столетии. Дальнейшее расширение арсенала психоделических веществ происходило за счет психоактивных производных триптамина – ДМТ (диметил-триптамина), ДЭТ (диэтил-триптамина) и ДПТ (дипропил-триптамина), – синтезированием и изучением которых занималась будапештская группа химиков, возглавляемая Стефаном Зарой и Золтаном Босормени. ДМТ и 5-метокси-ДМТ были признаны действующим веществом психоделической секреции слюнной железы жабы Bufo alvarius и важным компонентом айяхуаски (soga de los muertos, лозы мертвецов). Столетиями этот замечательный напиток пользовался репутацией чудотворного лекарства в племенных культурах Южной Америки.
В 1964 году израильский химик Рафаэль Мешулам сделал еще один важный вклад в психонавтику, когда выделил, идентифицировал и синтезировал тетрагидраканнабинол (ТНС), психоактивное вещество каннабиса (марихуаны или гашиша) (Mechoulam, 1970). Свои первоначальные эксперименты Мешулам производил в начале 1960-х годов с гашишом, приобретенным в местном полицейском участке. Его исследования обнаружили необыкновенный психоактивный и лекарственный потенциал этого уникального растения. Мешуламу также удалось успешно распознать и выделить
Рафаэль Мешулам продолжил свои исследования и вместе с коллегами выделил и идентифицировал большое количество каннабинолов с широким диапазоном полезных клинических свойств. Он понял, что употребление человеком каннабиса не случайно. В 1992 году он обнаружил, что человеческое тело естественным образом производит свои внутренние каннабиноиды, регулирующие настроение, боль, память и прочее. За свои исследования он получил многочисленные награды в своей стране и за рубежом и заслужил имя Дедушки Каннабиса. Его труды приобретают всю большее значение по мере продвижения декриминализации марихуаны.
К 1960-м годам в распоряжении исследователей оказался широкий диапазон психоделических алкалоидов. Стало возможным изучать их свойства в лабораториях и исследовать феноменологию вызываемых ими переживаний, а также их терапевтический потенциал. Революция в психофармакологии, началом которой послужило удивительное открытие ЛСД Альбертом Хофманном, и охота на токсин Х шли полным ходом. В 1954 году Вули и Шо сформулировали биохимическую теорию шизофрении, основанную на антагонизме между ЛСД-25 и серотонином (5-гидрокси-триптамин) (Woolley and Shaw, 1954, Grof, 1959).
Абрам Хоффер и Хамфри Осмонд предположили, что причиной шизофрении может быть сбой в обмене веществ адреналина, ведущий к появлению психоделических производных адренохрома и адренолютина (Hoffer and Osmond, 1954, 1999). Воздействие ЛСД на бойцовых рыбок Betta splendens породило гипотезу о том, что его влияние (и шизофрения) могут объясняться интерференцией кислородного обмена на внутриклеточном уровне (Abramson and Evans, 1954, Abramson, Weiss and Baron, 1958). В основе этого были данные о том, как добавление ЛСД-25 в аквариум с этими рыбками выявило несколько видов характерно ненормального поведения, аналогичного тому, которое возникает от соединений цианида.
«Чудо-ребенок Хофманна»
Несмотря на то что эти биохимические теории шизофрении в конечном итоге были опровергнуты и оставлены, ЛСД остался в центре внимания исследователей. Ни одно вещество до сих пор не оказывалось таким многообещающим в столь многочисленных сферах. Для психофармакологов и нейропсихологов открытие ЛСД означало начало золотого века исследований, которые, возможно, смогут разрешить многие загадки в области нейрорецепторов, синаптических трансмиттеров и сложных биохимических процессов, лежащих в основе деятельности головного мозга.
Для историков и критиков искусства эксперименты с ЛСД стали источником новых откровений о психологии и психопатологии искусства. Особенно это касалось живописи и скульптуры различных племенных, т. н. примитивных культур, больных с психическими расстройствами и маргинального искусства (l’art brut), а также разнообразных современных движений, таких как абстракционизм, импрессионизм, кубизм, пуантилизм, сюрреализм, фантастический реализм и дадаизм. Для профессиональных художников, принимавших участие в ЛСД-исследованиях, психоделические сессии означали радикальные перемены в художественном самовыражении. Отмечалось богатство воображения, усиление яркости цветов и значительно более свободный стиль. Им также удавалось заглянуть в более глубокие сферы своего бессознательного и обнаружить там архетипические источники вдохновения. Случалось, что те, кто никогда не занимался живописью прежде, вдруг создавали необычные образцы искусства (Masters and Houston, 1968, Grof, 2015).