Эндер в изгнании
Шрифт:
– Когда ты сказала, что вы с ним очень-очень близки, я подумала, не значит ли это…
– Мы с адмиралом Морганом – взрослые люди, – сказала Дорабелла. – Мы друг друга понимаем. Я – яркий лучик в его жизни, которого у него раньше никогда не было, а он для меня такая надежная опора, какой твой отец, будь благословенно его сердце, никогда не был. Мы испытываем физическое влечение, но мы взрослые, состоявшиеся люди, контролирующие либидо, и – нет, я не позволила ему.
– Тогда о чем мы говорим? – спросила Алессандра.
– Чего я, будучи в твоем возрасте, не знала, –
– Мам, я это знаю. Я видела, как ученицы в моей школе одевались словно проститутки, выставляя все напоказ. Я видела ласки, видела, как их лапают и щиплют. Мы с тобой итальянки. Я ходила в итальянскую школу, и все мальчишки, которые там были, собирались стать итальянскими мужчинами.
– Не пытайся отвлечь меня, заставляя злиться на твои этнические предрассудки, – сказала Дорабелла. – Всего несколько недель остается до прибытия…
– Два месяца – не «несколько недель».
– Восемь – это несколько. Когда мы доберемся до Шекспира, одно будет ясно совершенно точно. Адмирал Морган не собирается вручать колонию пятнадцатилетнему мальчишке. Это безответственно. Эндер ему нравится – он всем нравится, – но все, чем они занимались в Боевой школе, – целыми днями играли в игры. Для управления колонией нужен опытный лидер. Об этом никогда не говорилось прямо, хочу заметить. Но я узнала это по намекам, по вскользь брошенным словам или… подслушанным.
– Ты подслушиваешь.
– Я была рядом, у меня есть уши. В общем, я хочу сказать: лучше всего было бы, если бы Эндер Виггин стал губернатором, но прислушивался к советам адмирала Моргана.
– Ко всем его советам.
– Это лучше, чем если Эндера поместят в стазис и отправят обратно.
– Нет! Он этого не сделает!
– Угроза этого уже прозвучала, и есть намеки на то, что такой шаг может оказаться необходимым. А теперь только представь: Эндер и прекрасная девушка-колонист влюбляются друг в друга. Они решают пожениться. Теперь он становится женихом. И так уж вышло, что его будущая теща…
– Которая, так уж вышло, является душевнобольной женщиной, считающей себя феей и матерью феи…
– …теща замужем или вот-вот выйдет замуж за адмирала, который со всей определенностью собирается стать фактическим губернатором. Если только Эндер не доставит хлопот – а если доставит, в этом случае адмирал получит трон, так сказать, на законных основаниях. Но Эндер не причинит никаких хлопот, потому что ему это и не нужно. Его прекрасная юная супруга станет блюсти его интересы, обсуждая вопросы со своей матерью, которая в свою очередь будет обсуждать их со своим мужем, – и все будет работать гладко, в общих интересах.
– Иными словами, я выйду за него замуж, чтобы шпионить.
– Из нас получится пара любящих и любимых посредников, которые позаботятся, чтобы между адмиралами на этом корабле никогда не разгорелся конфликт.
– Подавляя Эндера и заставляя
– Пока не повзрослеет и не наберется достаточного опыта, – уточнила Дорабелла.
– Чего не случится вообще никогда, по крайней мере с точки зрения Квинси, – подхватила Алессандра. – Мам, я не глупа, и в этом деле ты глупцов не найдешь. Ты ставишь на то, что адмирал Морган получит власть и ты, выйдя за него, окажешься женою губернатора. Но поскольку ты не можешь быть полностью уверена в том, что Эндер Виггин не в состоянии одержать верх, ты хочешь, чтобы я вышла за него. При этом не имеет значения, кто победит в этом маленьком столкновении, мы сможем на этом подзаработать. Я права?
«Подзаработать» Алессандра произнесла по-английски. Дорабелла тут же за это слово ухватилась.
– Дорогуша, в колонии Шекспир денег пока нет, – сказала она. – До сих пор все держится на бартере и распределении. Ты не очень-то внимательно слушала лекции о нашей будущей колонии.
– Мам, это и есть твой план, не так ли?
– Не так, – сказала Дорабелла. – Я влюблена, и ты тоже. Не надо отрицать!
– Все время о нем думаю, – призналась Алессандра. – Каждую ночь о нем мечтаю. Если это и есть влюбленность, таблетка от любви не помешала бы.
– Ты чувствуешь это лишь потому, что юноша, которого ты любишь, недостаточно разобрался в своих собственных чувствах, чтобы ясно сказать о них тебе или даже себе. Именно об этом я и толкую!
– Нет, мама. Ты пытаешься сделать что угодно, но только не втолковать мне. Ты хочешь от меня – но отказываешься произнести вслух, – чтобы я его соблазнила.
– Нет.
– Мам!
– Я тебе уже сказала. Между симпатией и соблазнением есть множество этапов. Например, легкие касания.
– Ему не нравится, когда к нему прикасаются.
– Он думает, что ему не нравятся касания, потому что он еще не понял, что он в тебя влюблен.
– Ух ты, – сказала Алессандра. – И все эти выводы ты делаешь даже без степени психолога!
– Женщине-фее не нужно изучать психологию, она рождается с нужным знанием.
– Мам!
– Ты повторяешь это слово, словно не уверена, кто я для тебя. Да, дорогая, я в самом деле твоя мать.
– Ну хоть раз в жизни ты можешь прямо сказать, что ты имеешь в виду?
Дорабелла закрыла глаза. Она никогда не была склонна говорить прямо. Тем не менее Алессандра была права: девочка настолько наивна, что действительно не понимает, о чем говорит Дорабелла. Она не понимает всей необходимости, срочности – и не знает, что ей делать.
По всей видимости, прямого объяснения не избежать. Так зачем тянуть?
– Садись, солнце мое, – сказала Дорабелла.
– Ага, значит, это будет усложненный обман, – сказала Алессандра. – Для него потребуются силы.
– Если продолжишь в том же духе, я вычеркну тебя из завещания.
– Угроза не сработает, пока у тебя не появится хоть что-нибудь, что я захочу получить.
– Сядь же, дрянная девчонка, – сказала Дорабелла своим игривым строгим голосом.
Алессандра улеглась на койку.