Энеолит СССР
Шрифт:
Среднеэнеолитические комплексы обеих территориальных групп обнаруживают тесную связь с раннеэнеолитическими традициями почти по всем основным видам объектов. Так, в комплексах типа Намазга I находят прототипы терракотовые фигурки пышнотелых матрон с проработанными краской отдельными деталями, хотя их стоящая поза в пору среднего энеолита меняется на сидящую. Еще в большей степени это касается таких типов вещей, как каменные тесла, медные двулезвийные ножи и четырехгранные в сечении шилья-проколки, антропоморфные фигурки и глиняные статуэтки животных, усеченно-конические пряслица, а также основного формата сырцового кирпича, по крайней мере для восточной группы памятников, где хорошо изучена жилая архитектура, традиции однокомнатных домов, обнаруживающих, правда, в среднем энеолите тенденцию к сближению и слиянию в огромные дома-массивы. Эти новшества в основном могут быть объяснены эволюционным развитием.
Однако с керамическими комплексами дело обстоит более сложно, особенно для западных памятников, где ведущая группа посуды с полихромной росписью типа Намазга II на первый взгляд резко отличается от расписной керамики типа Намазга I. Поэтому первые исследователи анауской культуры считали, что посуда с полихромной росписью находится вне основной линии развития керамики обитателей Анау, являясь импортом из более культурного центра (Schmidt H., 1908, р. 130). Позднее указывалось на почти одновременное появление полихромной керамики в Средней Азии и в
Из числа отдаленных аналогий, помимо самых общих месопотамских (Массон В.М., 1962в, с. 21), интерес представляют аналогии монохромной керамики Намазга II, особенно рисунков козлов, с эламским комплексом Джови, предшествовавшим керамике Сузы I. Правда, эти аналогии носят общий характер и могут свидетельствовать лишь об отдаленных культурных связях, но не о происхождении всего среднеазиатского комплекса в целом. Однако весьма показательно принципиальное отличие рисунков козлов на центральноиранском памятнике Сиалк как от эламских, так и от среднеазиатских. Это может указывать на особое направление среднеазиатско-эламских связей, миновавших центральные области Ирана. Особый интерес представляет обнаружение керамики с полихромной росписью типа Намазга II, причем в ее раннем проявлении, на поселении Тали-Иблис в Кермане, в слое Иблис IV, датируемом автором 3600±300 гг. до н. э. (Caldwell J.R., 1967, р. 144–145, 182). Сходство велико, но в целом керамический комплекс Табли-Иблис отличен. Возможно, речь может идти об импорте особо нарядной посуды, как это, видимо, имело место в Геоксюрском оазисе, но в данном случае территориальная разобщенность памятников слишком значительна. К сожалению, стратиграфия Тали-Иблис, где зафиксированы в основном мусорные отвалы, а не строительные горизонты, в целом недостаточно четка, что затрудняет решение этого вопроса.
Что касается керамического комплекса ялангачского типа, то, как убедительно показал И.Н. Хлопин, он закономерно вырастает на основе традиций раннеэнеолитической расписной керамики, хотя и выступает в упрощенном варианте (Хлопин И.Н., 1960а, с. 161–164; 1969, с. 32–35). Это относится и к посуде с росписью параллельными линиями вдоль венчика, и к посуде типа пятого слоя поселения Геоксюр 1. Последняя отражает ту же тенденцию, что и керамика типа Намазга II западных областей, — замену контурных геометрических фигур фигурами с сетчатым или полосчатым заполнением. И.Н. Хлопин склонен объяснять это воздействием на керамическое искусство поселений восточной группы керамики типа Намазга II (Хлопин И.Н., 1969, с. 34). Но это могла быть и общая для региона в целом тенденция, тем более, что подобное явление на памятниках восточной группы зарождается уже на финальных этапах раннего энеолита (Хлопин И.Н., 1963а, табл. XIX, 7). Вопрос о внесреднеазиатских связях среднеэнеолитических комплексов восточных памятников менее ясен. На начальном этапе их изучения были отмечены аналогии посуды типа пятого слоя Геоксюр 1, особенно такого мотива, как ряды ромбов с косой штриховкой, с керамикой северного Убейда и комплекса Сиалк II (Массон В.М., 1962б; 1964в, с. 417–418). С убейдскими воздействиями связывалось и распространение в восточной группе памятников круглых в плане домов, характерных именно для северного Убейда, воспринявшего в этом отношении халафские традиции Северной Месопотамии. И.Н. Хлопин предпочитает видеть в посуде типа пятого слоя Геоксюр 1 исключительно местную продукцию с возможным влиянием лишь западного комплекса типа Намазга II (Хлопин И.Н., 1964в; 1969, с. 34). Однако такой весьма специфический мотив, как ряды ромбов с внутренней штриховкой, в керамике Намазга II отсутствует, и полностью исключать какое-то отдаленное воздействие на Среднюю Азию убейдской традиции, сыгравшей большую роль в истории культуры Ближнего Востока, не приходится. Месопотамские аналогии могут быть отмечены и для отдельных среднеэнеолитических терракот (Массон В.М., Сарианиди В.И., 1973, с. 13).
При сравнении комплексов западной и восточной групп поселений следует учитывать, что на последних благодаря широким раскопкам в Геоксюрском оазисе ассортимент известных изделий разнообразнее. Однако показательно, что при раскопках поселения Елендепе в западной группе памятников обнаружен круглый очаг, идентичный очагам Айнадепе и Геоксюра 7. Вместе с тем керамические комплексы западной и восточной групп, хотя и формируются на основе общей раннеэнеолитической традиции, существенно отличаются. Различия посуды типа Намазга II и керамики ялангачского стиля позволяют заключить, что в это время культурные различия уже столь велики, что можно говорить о формировании в рамках единой анауской культуры двух локальных вариантов. Характерно и постоянное присутствие в памятниках восточной группы керамики явно западного
Глава четвертая
Памятники позднего энеолита
По разработанной системе периодизации в Средней Азии к позднему энеолиту относятся комплексы времени Намазга III, значительно разнящиеся в своих территориальных проявлениях. Материалы этого периода не были отмечены в ходе работ американской экспедиции на Анау и впервые выделились стратиграфически четко при шурфовке Намазгадепе Б.А. Куфтиным (Куфтин Б.А., 1954). В дальнейшем широкими раскопками выявлено значительное культурное своеобразие западной и восточной групп памятников, специально изучавшихся в 1955–1963 гг. После 1963 г. позднеэнеолитические наслоения раскапывались в основном в стратиграфических шурфах на Улугдепе и Алтындепе.
Для позднеэнеолитического комплекса в целом характерны: поселения всех трех типов, многокомнатные строения из сырцового кирпича (45x24x10 и 42x22x11 см), коллективные захоронения в специальных гробницах, женские терракотовые статуэтки третьего типа, мужские статуэтки четвертого типа, терракотовые усеченно-конические пряслица, терракотовые навершия шаровидной и биконической форм, медные двулезвийные черешковые ножи, круглые зеркала без ручек и булавки с лапаточковидной головкой, биконическая чаша как ведущая форма и биконические миски, горшки и кубки как типичные формы, композиции росписи типов 5Б, 8Б, 8А, 10Б, 21А и фигура многоступенчатого креста или его части в виде полукреста или четверти креста как основные элементы росписи. Если перечисленные особенности показательны для керамики позднего энеолита в целом, то в пределах территориальных групп распространена посуда двух разных стилей — на западе карадепинского, а на востоке — геоксюрского, причем каждая со своим собственным устойчивым сочетанием форм, композиций и элементов орнамента, которые будут охарактеризованы при описании этих памятников.
Стратиграфическое положение позднеэнеолитических комплексов определяется достаточно четко как на востоке, так и на западе. В западной группе памятников в шурфе 1 на Намазгадепе соответствующие напластования составляют 2,5 м, подстилаются слоями с материалом Намазга II и перекрываются слоями с материалом Намазга IV. В шурфе 2, судя по имеющимся публикациям, слои с материалом Намазга III мощностью 9 м лежат на материке, занимая наслоения ярусов XIX–XXXVI (Куфтин Б.А., 1956, с. 266; Массон В.М., 1956а, с. 299). Просмотр материалов в фондах музея показал, что керамика из ярусов XXIII–XXVII (2,5 м) действительно принадлежит комплексу Намазга III, а материал более нижних ярусов в собраниях вообще отсутствует. Возникают сомнения, был ли докопан шурф до указанной глубины, тем более, что мощность напластований, равная 2,5 м, соответствует толщине слоев Намазга III, отмеченных в шурфе 1. На Карадепе в шурфе 1 соответствующие наслоения составляют 3,5 м (ярусы I–VII), а на раскопе 2–2,5 м (ярусы IX–XIII), причем в ярусе XIII обнаружена посуда типа раннего Намазга III или Кара 1Б по установленной на раскопе 1 стратиграфии, где материалы собственно Намазга III занимали горизонт 1А (Массон В.М., 1960б, с. 326–328). Во всех случаях на Карадепе ниже этих горизонтов идут наслоения с материалом типа Намазга II. Наконец, позднеэнеолитические напластования отмечены еще на двух памятниках западной группы — на Акдепе у Ашхабада, где они занимают десятый строительный горизонт (Марушенко А.А., 1956; Дурдыев Д., 1959, с. 8–10), и на Гарадепе у Каушута, где в шурфе пройдено 1,5 м с материалом типа Намазга III, но горизонты с материалами типа Намазга II не достигнуты (Щетенко А.Я., 1968а, с. 24–26). Можно заключить, что в западной группе памятников мощность позднеэнеолитических напластований в точно документированных колонках составляет от 2,5 до 3,5 м и что вполне четко выявляется ранний этап формирования этого археологического комплекса.
Достаточно определенно стратиграфическое положение позднеэнеолитических слоев и в восточной группе памятников. Так, на поселении Геоксюр 1 они составляют 2,25 м, занимая первый — третий горизонты в стратиграфическом шурфе (Сарианиди В.И., 1960б, с. 270–271). В третьем горизонте расписная керамика полностью отсутствует, а ниже идут горизонты с керамикой ялангачского типа. На Чонгдепе позднеэнеолитические слои составляют 2,5 м (ярусы I–V) и подстилаются наслоениями с материалом времени Намазга II (Адыков К.А., Массон В.М., 1960, с. 59–61). На поселении Хапуздепе, находящемся к югу от поселений Геоксюрского оазиса, позднеэнеолитические слои толщиной около 1 м (ярусы XIV–XIII) лежат на материке и перекрыты горизонтами с материалом типа Намазга IV (Сарианиди В.И., 1964, с. 62). Около 1,5 м достигает позднеэнеолитический слой на поселении Илгынлыдепе, где он пройден в двух шурфах (Ганялин А.Ф., 1959, с. 20; Бердыев О.К., 1971, с. 10). На поселении Улугдепе соответствующие материалы отмечены в двух строительных горизонтах-пятом и шестом, причем в последнем встречены единичные фрагменты керамики ялангачского типа (Сарианиди В.И., 1971, с. 433–434). Наконец, детальное изучение стратиграфии Алтындепе показало, что там позднеэнеолитические напластования мощностью от 3,5 до 6,0 м занимают промежуточное положение между наслоениями времени среднего энеолита с керамикой ялангачского типа и слоями, содержащими материалы типа Намазга IV (Массон В.М., 1977б). На Алтындепе установлена и детальная периодизация, характеризующая развитие позднеэнеолитического комплекса восточной группы памятников (горизонты Алтын 14 — Алтын 9). Многочисленные находки керамики геоксюрского типа на Карадепе и карадепинского типа на Геоксюре, Чонгдепе и Алтындепе позволяют надежно коррелировать стратиграфию западной и восточной групп памятников.
В западной группе наиболее полно изучено поселение Карадепе у Артыка, давшее исключительно обильный и разнообразный материал, пока опубликованный частично (Массон В.М., 1960б, 1962г). Именно здесь был выделен ранний этап позднеэнеолитического комплекса, обозначенный как Кара 1Б, Соответствующий ему материал обнаружен на раскопе 1, в разведочных шурфах на раскопах 2 и 4, а также на раскопе 5, где напластования этого типа подстилают вскрывавшиеся строения. На территории двора А в раннее время располагалась мусорная свалка, давшая в изобилии керамику типа Кара 1Б. Эта керамика использовалась также для облицовки стен хранилищ, существовавших на раскопе 5 в пору Кара 1А. На раскопе 1 соответствующий материал представлен погребениями, впущенными в слой Кара 2. Могилы одиночные, иногда обложены и перекрыты сырцовым кирпичом. Захоронения в основном совершались в скорченном положении на правом боку, головой на юг или юго-запад с небольшими отклонениями. В погребениях в основном встречаются один-два глиняных сосуда, бусы, реже — медные булавки с лопаточковидным навершием и пряслица. Бусы располагались на шее и у плеч (ожерелье или обшивка одежды), а также в виде браслета на левом запястье. На одном из участков отмечена концентрация детских погребений.