Энеолит СССР

Мерперт Николай Яковлевич

Вторую и основную группу керамики Аликемектепеси составляет светлоангобированная посуда, представленная во всех горизонтах. Отдельные формы ее встречаются и на других энеолитических памятниках Закавказья, особенно в Нахичеванском Кюльтепе I, но отличительной ее особенностью, как, впрочем, и всего керамического комплекса Аликемектепеси, является наличие ручек на многих сосудах — как в виде выступов, так и кругло-проемных.

К третьей группе керамики относится расписная посуда, причем количество ее на Аликемектепеси во много раз превосходит расписную посуду всех остальных энеолитических памятников Закавказья, вместе взятых, что также является одной из особенностей памятника. Среди расписной керамики Аликемектепеси встречаются образцы, аналогичные обломкам расписных сосудов из Нахичеванского Кюльтепе I и поселений Мильской степи. В числе последних имеются фрагменты сосудов грубой лепки из глины с примесями самана и обломки чаш и горшков высокого качества выделки. То же самое наблюдается и в Аликемектепеси. Сосуды более высокого качества, изготовленные из глины без каких-либо заметных примесей, являются, возможно, привозными, в подражание им вылеплены и расписаны на месте остальные сосуды.

Выше отмечалось уже, что единственный целый расписной горшочек, найденный в Нахичеванском Кюльтепе I, имеет северомесопотамское происхождение и по технологическим особенностям,

форме и мотивам росписи, выполненной коричневатой краской, полностью соответствует аналогичным сосудам собственно халафской культуры (Mallowan М., Rose J.C., 1935, fig. 59, 4, 6; 64, 3, 9; 65, 3). Близкими к халафской керамике являются, видимо, еще несколько обломков расписных сосудов из Нахичеванского Кюльтепе I (Иессен А.А., 1963, с. 12). Что же касается расписных черепков с поселений Мильской степи, то среди них нет ни одного, который можно было бы уверенно считать халафским, хотя в общей массе они и расписная керамика Нахичеванского Кюльтепе I составляют если не единый, то достаточно близкие комплексы, более тяготеющие к керамике некоторых памятников смежной с юга территории Северного Ирана, датируемых концом V — началом IV тысячелетия до н. э. (Мунчаев Р.М., 1975, с. 120–130). Но образцов расписной посуды на поселениях Мильской степи крайне мало, и среди них нет ни одной целой формы, что затрудняет ее сравнительную характеристику. Другое дело — расписная керамика Аликемектепеси, составляющая относительно большой и выразительный комплекс. Ее геометрические мотивы орнамента почти все до единого имеются и на керамике халафской культуры в Месопотамии. Многие халафские сосуды украшены красной, коричневой и реже — черной росписью преимущественно по светло-коричневому фону различными геометрическими узорами. Это треугольники, часто вписанные друг в друга, заштрихованные ромбы, квадраты, составляющие шахматный рисунок, косые, вертикальные и горизонтальные полосы, образующие сетки, волнистые и зигзагообразные линии, сложные фигуры, а также изображения животных, птиц и т. д. На керамике Аликемектепеси нет такого разнообразия мотивов росписи. Нет здесь и изображений животных и птиц, какие встречаются на отдельных халафских сосудах. Формы халафской посуды также значительно разнообразнее. В керамике Южного Закавказья, в частности на поселении Аликемектепеси, наличествует, можно сказать, лишь одна из характерных для Халафа форм посуды — чаши, украшенные наиболее простыми и наиболее распространенными в халафских комплексах мотивами росписи. Но, подчеркиваем, в отличие от расписного горшочка из Нахичеванского Кюльтепе I это не собственно халафская керамика, а только форма посуды халафского типа с отдельными характерными для Халафа мотивами росписи.

Такие же мотивы росписи представлены на подобных чашах ряда памятников Северного Ирана, в частности в соответствующих слоях Яниктепе на восточном побережье Урмии и особенно Долматепе на Солдузской равнине (Мунчаев Р.М., 1975, с. 125–128). Сопоставление керамики отдельных энеолитических памятников Южного Закавказья и долматепинского комплекса обнаруживает определенные совпадения, которые едва ли могут быть признаны случайными. Так, некоторые сосуды с поселений в Карабахской степи (Иланлытепе, Кюллитепе) и других районов (Нариманов И.Г., 1968, с. 317; 1970, с. 374), как и группа керамики из Долматепе, окрашены с внутренней и внешней сторон краской вишневого оттенка (Young T.C., 1962; 1963). Подобно сосудам Долматепе, отдельные горшки из Иланлытепе орнаментированы штрихами, оттиснутыми треугольниками и кругло-овальными ямками (Нариманов И.Г., 1969, с. 396). На поселении Геойтепе, в той же Карабахской степи, найдены обломки сосудов, нижняя часть которых, как и у долматепинских, покрыта глиняной обмазкой, а верхняя залощена (Нариманов И.Г., 1970, с. 374–375). В этой связи обратим внимание и на отмечавшуюся выше находку в Аликемектепеси фрагмента сосуда, украшенного ногтевыми вдавлениями. Такой же почти орнамент встречается на керамике Долматепе. Укажем также, что среди керамики других муганских памятников (мишарчайские поселения, Гурудере) имеются образцы, сопоставимые с долматепинскими (Мунчаев Р.М., 1975, с. 128). Керамика грубой лепки и плохого обжига с отпечатками ткани или рогожи происходит в основном из древнейшего слоя Долматепе (Young T.C., 1963; Dyson R.H., 1960; Hamlin С., 1975). В вышележащем слое представлена расписная посуда, изготовленная из глины с примесью соломы (Young T.C., 1963; Hamlin С., 1975). По залощенной иногда поверхности светлого тона черной, коричневой и вишневой красками нанесена роспись геометрического стиля (треугольники, ромбы, вписанные друг в друга, зигзагообразные линии и т. д.).

В энеолитическом слое Яниктепе среди основной массы керамики, характеризующейся грубой выделкой и растительными примесями в глине, выделяется небольшая группа сосудов высокого качества с хорошо залощенной поверхностью, украшенной иногда черной и коричневой росписью по светло-коричневому ангобу. Мотивы орнаментации — простые шевроны, треугольники и другие геометрические узоры (Burney C.A., 1962, р. 135, fig. 8-10), совпадающие с элементами росписи долматепинской керамики и посуды Нахичеванского Кюльтепе I, поселений Мильской степи и Мугани. Расписная керамика, следовательно, не характерна для Яниктепе, как и для закавказских памятников. Наличие ее и в Яниктепе, и в энеолитических поселениях Закавказья объясняется, несомненно, связями обитателей этих поселений между собой и с соседними племенами, широко пользовавшимися расписной посудой. Приведенные выше факты, в частности, указывают на их связи с носителями культуры, представленной поселением Долматепе. Подчеркнем, что и расписная керамика закавказских поселений, особенно Аликемектепеси, больше все-таки тяготеет к расписной керамике Долматепе, чем Халафа. Она ближе долматепинской технологически. Основная форма расписной посуды здесь, как и в Долматепе, — глубокая чаша. Совпадают и элементы орнаментации, хотя отмечалось уже, что керамика Аликемектепеси содержит некоторые типичные мотивы росписи халафской посуды.

К сожалению, памятники типа Долматепе выявлены и изучены крайне недостаточно. Поэтому многие вопросы, касающиеся культурно-исторического развития Северо-Западного Ирана в эпоху неолита и энеолита вообще и всесторонней интерпретации долматепинского комплекса в частности, пока не ясны, что, естественно, затрудняет установление подлинного характера

и путей направления культурных и прочих связей между раннеземледельческими общинами Закавказья и смежной областью Ирана. В последнее время, кстати, советской экспедицией в Месопотамии получены некоторые данные, указывающие на связи племен халафской культуры и с населением Северо-Западного Ирана. Кроме того, установлено, что границы халафской культуры на востоке и юго-востоке почти вплотную подходили к Северо-Западному Ирану. Через его территорию, следовательно, халафские влияния также могли проникать на северо-восток, в районы Закавказья.

В этой связи, разумеется, встают важные вопросы, связанные с хронологизацией Халафа и Долматепе и установлением на ее основе датировки рассматриваемых энеолитических памятников Закавказья. Слой Долматепе с расписной керамикой сопоставляется с поздним Халафом. Он датирован по С-14 4036±87 и 4216±90 лет до н. э. (Watson Р.J., 1965, р. 88). Тем же почти временем — 4210±130 лет до н. э. — датирован соответствующий ему слой халафского поселения Ярымтепе II в Северной Месопотамии (ЛЕ-1015). Исходя из этих дат, представляется возможным также ориентировочно датировать Нахичеванский Кюльтепе I (видимо, большую часть слоя), поселения Мильской степи и Аликемектепеси последней четвертью V — началом IV тысячелетия до н. э. Некоторые названные памятники Карабахской степи и Мугани, керамика которых, как отмечалось, находит параллели в соответствующем материале древнейшего слоя Долматепе, являются относительно более древними.

Сравнительный анализ соответствующих комплексов шулавери-шомутепинской и нахичеванско-мильско-муганской групп раннеземледельческих поселений Закавказья, а также известная в настоящее время небольшая серия радиокарбонных дат убедительно показывают, что центральнозакавказские памятники старше южнозакавказских. Хронологически промежуточными между ними являются, вероятно, древнейшие горизонты Нахичеванского Кюльтепе I, Иланлытепе и ряд поселений в Карабахской степи и на Мугани. Наиболее поздними следует считать Аликемектепеси (горизонты 0–1) и Кечили III, а также Сиони. В круг последних можно условно включить и Техутское поселение — единственное пока раннеземледельческое поселение, сравнительно широко исследованное на Араратской равнине. Здесь известны и другие энеолитические памятники.

Из них целенаправленные разведочные работы были осуществлены, пожалуй, только на Кзяхблуре (Адаблуре), где в культурном слое мощностью 3 м выделены четыре строительных горизонта. В керамическом комплексе обращают на себя внимание крупные груболепные сосуды и несколько обломков расписной керамики (Арешян Г.Е., 1972, с. 221–222). Что касается древнейшего слоя Шенгавитского поселения (Шенгавит I), то степень его изученности и характер представленного в нем материала определить должным образом не удается (Сардарян С.А., 1967, с. 133–149). Собранный на поселениях Шенгавит I, Маштоцблур, Кзяхблур (Адаблур), Тертеридзор материал, прежде всего, керамический (табл. XLVII, 1-10), по технологическим особенностям, форме и орнаментации обнаруживает близость не с комплексом Техута, а с рассмотренными памятниками сопредельных областей Закавказья. Но эти поселения, как и ряд энеолитических поселений (Звартноц, Хатунарх и др.) близ Эчмиадзина (Кушнарева К.Х., Чубинишвили Т.Н., 1970, с. 40–44), еще не исследованы.

Техутское поселение

Это небольшое однослойное поселение, расположенное на одном из безымянных холмов в 3 км к югу от г. Эчмиадзина. Холм овальной формы с плоской вершиной, площадь его около 2,5 га (Мартиросян А.А., Торосян Р.М., 1967, с. 52–62; Торосян Р.М., 1976, рис. 1). Толщина культурного слоя поселения составляет 1,6 м.

В Техуте открыты остатки сырцовых построек толосовидной формы диаметром 2,6–3 м с глиняным полом и очагом. Стены некоторых жилищ были сложены из плоско-выпуклых кирпичей (30x40x10 см), подобных тем, из которых сооружены дома на многих других энеолитических поселениях Закавказья. На стенах отдельных жилищ отмечены следы краски. Здесь нет такой плотной застройки, которая наблюдается, например, на поселениях шулавери-шомутепинской группы. Жилища располагались отдельными группами вокруг площадок в некотором отдалении друг от друга (Торосян Р.М., 1976, с. 127). К ним примыкали круглые хозяйственные постройки диаметром до 1,5 м. Рядом находились хозяйственные ямы. Техут, таким образом, представляет характерный для энеолита Закавказья тип поселения с сырцовой архитектурой в виде небольших однокомнатных круглых домов с пристроенными к ним хозяйственными помещениями.

На поселении обнаружен разнообразный материал (хранится в краеведческом музее г. Эчмиадзина), также в общем типичный для энеолитических памятников Закавказья, особенно Южного Закавказья. Подавляющую часть изделий из обсидиана и кремня составляют пластинчатые орудия — ножевидные пластины, вкладыши серпов и ножей с краевой ретушью (табл. XLVIII, 1–4), а также скребки. В отличие от шулавери-шомутепинских поселений в Техуте, как и в ряде южнозакавказских памятников, почти нет орудий архаических типов (микролитических орудий, резцов, скобелей и др.), но обнаружена значительная коллекция каменных зернотерок, ступок, терочников, грузил (табл. XLVIII, 5) и других предметов (Торосян Р.М., 1976, табл. II). Многочисленны изделия из кости. Среди них представлены такие обычные орудия, как мотыги, иглы, лощила и особенно проколки и шилья (табл. XLVIII, 6-10). К числу редких находок относится прямая основа для жатвенного ножа (длиной 18 см), сделанная из бедренной кости особи крупного рогатого скота. Следует особо отметить, что здесь, как и в нижнем слое Нахичеванского Кюльтепе I, обнаружены металлические предметы. Это плоский ножичек вытянуто-овальной формы (табл. XLVIII, 11) и два обломка четырехгранного шила (Торосян Р.М., 1976, с. 62). Спектральный анализ показал, что они изготовлены из медно-мышьякового сплава: обломок шила содержит 3,6 % мышьяка и 0,1 % никеля, а нож — 5,4 % мышьяка (Селимханов И.Р., Марешаль Ж.Р., 1966, с. 145–146, табл. 3). Это наиболее древние металлические изделия, обнаруженные на территории Армении. Они, как и медные изделия других энеолитических памятников Закавказья, относятся к архаическим типам металлических предметов, которые получают дальнейшее развитие в культурах раннебронзового века. Происхождение древнейшего металла Кавказа, представленного небольшим комплексом медных (и медно-мышьяковых) предметов из ряда энеолитических памятников Закавказья (почти исключительно Южного Закавказья), остается пока не ясным, но важен сам факт, что древнейшие земледельческо-скотоводческие племена Южного Кавказа были уже знакомы с металлом и использовали его.