Энергия заблуждения. Книга о сюжете
Шрифт:
У Толстого был план.
Нехлюдов в какой-то мере ученик Черткова, между тем в Нехлюдове сходство с Чертковым главным образом в том, что и у него есть скелет, без которого существа не могут передвигаться.
В растерянности, в конце, в попытке создать конец, Толстой думал: Нехлюдов, как Чертков, будет печатать в Англии, он английский язык знает, заниматься хозяйством, заниматься землей и хозяйством на основе учения Генри Джорджа.
А Катюша будет заниматься огородом.
Это как бы набросок для наброска.
Какое
То, что женщина, как и мужчина, имеет право желать; он не скрывает этого во всей своей великой книге.
Она может желать, может любить и из любви может оставить того, кого любит, уйти в никуда от него с учеником великого фантаста Федорова, и тогда она будет Катюша Маслова.
Женщина с долгим вдохновением, которую не воскресил Толстой, потому что она не умерла; она всегда была беременна любовью.
Великий человек был человеком своего времени; он слушал литературные советы Черткова, к счастью редко их исполняя.
В понимании старой литературы мужчина воскрешал женщину. Мужчина дарил ей «мир», свою жизнь, но в другом окружении.
Толстой иначе рассказал об этом мире и о том, кому принадлежит право подарка.
Что же я хочу сказать недлинным анализом «Воскресения»?
Я хочу назвать пример нравственного перелома в искусстве, смену представлений, которая выражается во многих отклонениях.
Человечество как бы ощупью ищет нового нравственного пути.
…Эта любовь, это чувство, которое Катюша испытывает к Нехлюдову…
Мне хочется сказать, что понятие любви, конечно, не создано литературой, но оно осознано литературой.
Араб Меджнун, безумец, шел за девушкой, которую он любил.
Шел тогда, когда в мире осталась для него только собака на той улице, где жила любимая женщина, и это был самый великий спутник.
Он был одним из первых бескорыстных любовников. Крачковский писал об этом. Искал в разных местах арабской культуры предшественника Меджнуна, но не нашел.
Не нашел потому, что начиналось новое построение нравственности.
Но безумец Меджнун равен по безумию Ромео с его гордым словом, что все философии мира не заменят Джульетту.
Теперь я снова возвращусь к новеллам Боккаччо. По-новому посмотрим на новеллу четвертого дня. В новелле муж, узнав, что у его жены есть любовник, убивает его, вырывает его сердце.
Жарит и велит подать жене приготовленное как кушанье, на обычном блюде.
Когда жена съела сердце любимого, муж спросил, как понравилось кушанье.
– Очень вкусно, – сказала она. Тогда муж открывает тайну. Женщина стояла у башенного окна. Не обернувшись, она сказала мужу: – Да не допустит господь, чтобы я что-нибудь ела после этой чудесной пищи. – И выбросилась из окна.
Это попытка сменить свое место на карте нравственности.
Человечество ощупью ищет нового нравственного пути.
15.
Говорящие лошади были уже у Гомера.
Так что это длинная история, история Холстомера.
Великая книга Джонатана Свифта «Путешествия… Лемюэля Гулливера» основана на резком и точном описании смены людей, которых видит путешественник.
Он видит лилипутов и передает им нравы и пожелания англичан времени Свифта, и эти пожелания становятся ничтожными.
Он видит великанов, которым рассказывает о государственных планах английской знати, и те с презрением и негодованием относятся к самой мысли о войне с огнестрельным оружием.
Он видит лошадей.
У коней есть своя нравственность, своя жизнь, без собственности и лицемерия.
Эта великая книга все же ограничена временем, злобами дня.
Холстомер, конечно, принадлежит и наследует идеи коней Свифта.
Тут мы скажем, что сам Свифт говорит о том, что слово этого государства – «гуигнгнм» – означает лошадь, а по своей этимологии означает «совершенство природы».
Но Холстомер шире по своему значению всех героев Свифта, в том числе героев лошадиного государства.
Но вспомним о людях; Граф Вронский первоначально имел другую фамилию в романе «Анна Каренина» и иначе выглядел.
Он был казачьим офицером, молодым и крепким, отличием его было то, что он носил серьгу в левом ухе. Очевидно, по казачьему обычаю. Это попытка только показать окружение Вронского, человека ее круга, но несколько иного, из казачества.
Потом Вронский появляется около поезда, пришедшего из Петербурга в Москву, молодой, красивый, знатный офицер.
Вронский красив, богат.
Богатство его молодо. Корни богатства, может быть, связаны с той женщиной, которую мы видим в виде сухощавой, сгорбленной, очень хорошо воспитанной старухи.
К ней сын относится с полной условной вежливостью. Он почти не знал семьи.
Воспитывался в Пажеском корпусе. Потом в аристократическом полку, где его любили.
У него был свой точный план, как надо жить.
Обманывать мужчин нельзя.
Женщин можно.
Долги надо платить.
Но портному можно заплатить не сразу.
Л. Н. сам заплатил портному, который шил ему костюм для поездки на Кавказ, не менее чем через десять лет.
Для Вронского то, что есть, то и правильно.
У Вронского есть друг Серпуховской.
Генерал, который занял высокое военное положение.
Он покровительствует Вронскому и старается спасти его от Анны Карениной.
Он должен любить и обязательно иметь великосветскую связь; с этим согласна старая мать Вронского.
Но не должен осложнять свою жизнь.
Вронский в развитии, такой, каким мы его видим, – а мы его видим как друга, как любовника Анны Карениной, – умеет торговать, умеет не уступить, умеет выдержать цену на продаваемый хлеб.