Энигмастер Мария Тимофеева

Филенко Евгений

– Или ему это удастся. Он выведет Аметистова наружу, Сыч того отругает и настыдит, после чего местность будет подвергнута деконтаминации, а мы поедем по домам.

– Так и не узнав, что тут стряслось? – нахмурился Пармезан.

– Ну… быть может, Аметистов найдет время разъяснить, что он натворил.

– Если будет в состоянии, – негромко сказала Стася.

– Да, – согласилась Маша. – Если он вспомнит и если будет в состоянии.

– Ладушки, – сказал Леденец. – Маруся, сразу предупреждаю: я не понимаю,

зачем я здесь. Вот если бы у этого вашего Аметистова сломалась какая-нибудь сложная бытовая техника, я бы починил.

– А у меня слишком мало информации, чтобы я генерировала гипотезы, – добавила Стася.

– Потерпи, – сказала Маша. – Скоро информации будет навалом.

– Что мне искать, Машечкин? – спросила Стася.

– Все интересное, что связано с последним местом работы Аметистова. И все, что только возможно, о нем самом и его домике.

– Вот оно как! – встрепенулся Леденец. – Ты предполагаешь, что он сам притащил заразу в дом из другого мира?

– Я совершенно в этом уверена.

– А кем он работает? – осведомилась Стася.

– Не знаю. Я встречалась с ним несколько раз, но так и не поняла. А спросить в лоб как-то не было случая.

– Он экзотопограф, – сказал Пармезан, искренне обрадовавшись шансу напомнить о себе.

– Тогда все понятно, – важно произнес Леденец.

– Что тебе понятно? – нахмурилась Стася.

– Это тебе должно быть понятно, где искать. А мне понятно, что мы имеем дело с инопланетной заразой, которая пока что ведет себя на диво спокойно, – оглядевшись, Леденец прибавил: – Но если она станет борзеть, я смогу собрать из подручных материалов огнемет.

– Эй, эй, – запротестовал юноша-пилот. – Мне не нравится, как вы коситесь на мой гравикс!

– Насчет спокойного поведения, – сказала Маша. – Я тоже обратила внимание. Контаминация ограничена довольно узким периметром. Не распространяется вширь, как это бывает в подобных случаях.

– А если вглубь? – спросил Пармезан.

– Это было бы очень неприятно, – промолвила Стася. – Так она легко сможет выйти за границы изолирующего поля.

– И еще кое-что мне показалось странным, – сказала Маша. – Я это приметила, а потом меня отвлекли разные супермены.

– Вспоминай, – распорядился Леденец. – Ты редко обращаешь внимание на пустяки.

– Я пытаюсь, – сказала Маша виновато. – Но у меня мозги сегодня плохо работают.

– Кофе? – предупредительно спросил Пармезан.

– Да, и с блинчиками, – сказала Стася. – С вареньем.

– А мне без сахара, – подхватил Леденец, который, вопреки своему прозвищу, сладкое не жаловал. – И бутерброд из черного хлеба с овечьим сыром.

– Маша, – сказал Пармезан. – Ты ведь тоже не завтракала.

– Завтракала, – возразила Маша. – Я – хрустальная ваза, в которую налито полтора литра кофе и полкило снотворного.

Стася, которая

все это время с любопытством рассматривала ингрессоров, сказала:

– Какие мальчики! Какие волевые, мужественные лица! Особенно у командира. Как его зовут, кстати?

– Сыч, – ответил Пармезан и удалился.

– Какое необычное имя! – восхитилась Стася.

– Чем тебе мое не нравится? – ревниво спросил Леденец. – И чем тебе не по вкусу мое лицо? Тоже довольно-таки волевое.

Стася посмотрела на него с иронией и отвернулась к своему портативному, но чрезвычайно мощному мемографу, который использовала для поиска разнообразных полезных сведений в мировых информационных потоках.

– Сыч… – повторила Маша задумчиво. – Птичка ночная. Я вспомнила, что мне показалось странным.

– Что? – спросили все хором.

– Птицы.

– Какие птицы? – не понял Леденец.

– Ну, не знаю. Какие птицы могут обитать в этой полосе России? Вороны… галки… синицы…

– И что с ними не так?

– С ними все хорошо. Они есть.

– Марусь, ты можешь изъясняться понятнее? – спросила Стася недовольно.

– Не могу. У меня прогрессирующая афазия. А то и амнестическая.

– Хорошо, объясни как сумеешь. Или нарисуй, – добавил бестактный Леденец.

– Раньше это был дом, – сказала Маша с отчаянием. – Теперь это какой-то уродливый куст. Его накрыли пузырем изолирующего поля. А внутри пузыря остались птицы. Я сама видела. Вот откуда они там взялись?

– А ты не ошиблась? – спросил вернувшийся Пармезан. – Тебе не померещилось? Ведь ты же сама говорила, что, мол… это… не в форме. Кстати, вот твой кофе.

– А блинчики? – ревниво потребовала Стася.

– И твои блинчики.

Леденец закусил губу, сорвался с места и улетел к ингрессорам. Спустя минуту он вернулся с биноклем.

– Вот, – сказал он ликующе. – Разрешили поиграться. Оптика потрясающая!

– Свой надо иметь, – сказала Стася.

– У меня есть. Дома.

Пармезан снова покраснел. «Бинокль – это была моя забота, – подумал он пристыженно. – А я не обеспечил. И зачем только я здесь нахожусь, место занимаю?»

– Дай посмотреть, – попросила Маша.

Леденцу очень не хотелось расставаться с новой цацкой, но прекословить Маше он не мог.

– И что? – нетерпеливо спросила Стася набитым ртом. У нее получилось что-то вроде «уфо», но все поняли.

– Мне не померещилось, – сказала Маша. – Одна птица гуляет возле крыльца и чего-то склевывает с земли, а еще две сидят на ветке… если это, конечно, ветка… на десять часов от левого верхнего угла парадной двери.

Леденец все же завладел биноклем.

– Действительно, – сказал он после небольшой паузы. – Что бы это могло значить?

– Не понимаю, чем вас так поразили какие-то несчастные пташки, – проворчал Пармезан.